Автограф // ЛБ. — Ф.126.2.8.
190. А. Г. Достоевская — А. А. Достоевскому
С.-Петербург. 10 января 1880 г.
…Я мой Новый год начала очень плохо: лежу с 4 января в постели и, кажется, пролежу еще дня четыре. У меня бронхит, был сильный жар и бред и начиналось воспаление легкого. Теперь мне значительно лучше, но из постели не выпускают <…> Поляков писал нам, будто Моншеров[1292] (то есть не mon cher Шер, а настоящий Моншеров) нашел покупателя на имение, и покупатель дает сто тысяч. Федор Михайлович ответил, что за сто тысяч отдать не согласится, а хочет получить натурою[1293] <…>
Пишу нарочно на бланке[1294], а то вы не поверите, что я книжница. А я имела уж заказ в 50 рублей и заработала 4 рубля 80 копеек. Каково!
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 151.
191. И. И. Румянцев — А. Г. Достоевской
<Старая Русса> 14 января 1880 г.
С истинным удовлетворением прочитал я еще раз 'Униженных и оскорбленных'. Дай бог здоровья Федору Михайловичу. Право же, нет даже и подходящего сколько-нибудь человека, который бы мог его заменить, хоть отчасти. Особенно он дорог в настоящее смутное время, которое вряд ли кто изображает вернее[1295].
Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 209.
192. А. А. Достоевский — А. М. и Д. И. Достоевским
<С.-Петербург> 18 февраля 1880 г.
…Недели полторы тому назад я был в театре на 'Русалке' <…> Около того же времени я заходил вечером к дяде Федору Михайловичу, которого дома не застал <…> Вчера утром до двух часов я пробыл в Академии, а затем отправился к Федору Михайловичу, поздравить его с именинами. При мне он получил письмо от вас и видимо был очень доволен этим и все твердил, что ему надо вам нечто сообщить. Часа в три приехали Рыкачевы и Владимир Константинович[1296]. Просидели мы с час, а затем распрощались, причем с меня взяли слово, что я приду обедать. Часу в седьмом я пошел к ним опять. Кроме меня, обедал еще Николай Николаевич Страхов, который, между прочим, говорил, что знаком с вами, и расспрашивал о вас…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 30.
193. А. И. Толстая — Е. Ф. Юнге[1297]
<С.-Петербург> 24 февраля <1880 г.>
Сейчас возвратилась я от Достоевских — я нашла его чем-то расстроенным, больным, донельзя бледным. На него сильно подействовала (как на зрителя) казнь преступника 20 февраля[1298]. Недаром мне хотелось прочесть Достоевскому твое письмо; по мере того, как жена его читала (читает она превосходно и с большою осмысленностью и чувством), лицо его прояснялось, покрылось жизненною краской, глаза блестели удовольствием, часто блестели слезами. По прочтении письма мне казалось, что он вдруг помолодел[1299]. Он спросил, пишешь ли ты; на отрицательный ответ сказал: 'Судя по ее письму, она так же может писать, как и я'. Когда я уходила, он просил меня передать тебе его глубокую признательность за твою оценку к его труду, прибавив, что в письме твоем полная научная критика, и лучшая какая-либо была и будет и которая доставила ему невыразимое удовольствие. Это уж я сама видела. Все время покуда я одевалась в передней, он только и твердил, чтобы я не забыла передать тебе его благодарность за то, что так глубоко разбираешь его роман 'Карамазовых', и сказать тебе, что никто так еще осмысленно его не читал. Ты сама бы порадовалась, увидев, какое наслаждение доставило твое письмо писателю, благородному труженику < …>
Если когда-нибудь увидишься с Достоевским, то, ради бога, скажи ему, что я исполнила его желание <…>
Что же касается до того, что ты пишешь о своей конфузливости, то он это находит ненатуральным и не твоим по слогу твоего ума и чувства; что это чужое, привитое к тебе, которое со временем пройдет и непременно пройдет <…>[1300] Достоевский говорит, что его брат был <бы> очень рад получить от тебя письмо, но просить об этом не может, чтобы не было чего- нибудь затруднительного для тебя и малообязательного[1301].
Автограф // ГИМ. — Ф. 344. — Ед. хр. 43.
Частично опубликовано в предисловии А. Новицкого к книге Юнге Е. Ф. Воспоминания (1843-1860 гг.). — М. <1914>. — С. VII-VIII.
194. А. Г. Достоевская — А. А. Достоевскому
С.-Петербург. 15 марта 1880 г.
…Если найдете нужным переговорить, приходите утром: до 11 я всегда дома; вечером же никогда не свободна, так как диктуем напропалую и спешим отослать в 'Русский вестник' 'Братьев Карамазовых'. Завтра и утром не буду дома, так как завтра Алексея Божьего человека, и я поеду на Охту на Лешину могилку. Если же вам очень необходимо переговорить, то можно и вечером, но на самую коротенькую минутку…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 151.
195. А. Г. Достоевская — А. А. Достоевскому
<С.-Петербург> 25 марта 1880 г.
…А 'мы' читали на разных чтениях, и нам аплодировали больше, чем Тургеневу, и будем читать и впредь получать аплодисменты[1302].
…Я очень хвораю нервами; целыми часами плачу от всяких пустяков <…>
Это письмо было написано 25 марта, но не удалось послать <…> В пятницу Федору Михайловичу аплодировали донельзя и вызывали девять pas и поднесли два лавровых венка[1303]…
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 151.
196. Из Дневника А. А. Киреева
<С.-Петербург> 7 апреля 1880 г.
Вечером был у Бестужева-Рюмина[1304], познакомился с педагогичками принца Ольденбургского[1305] (и, к сожалению, Осинина[1306]) <…> Они прямые социалистки, защищают социализм самым беззастенчивым образом. Достоевский рассказывал из дальних лет — Белинский так