Рильке обнаруживает осведомленность обо всех последних изданиях Достоевского:
'…Вы, разумеется, не должны отказываться от Достоевского, если жизнь приблизила его к вам и поставила на очередь. Приняться за него я советую вам в такой последовательности: начинайте с 'Бедных людей' <…> существующие переводы несовершенны, и все-таки начните именно с этой вещи, если вам удастся ее достать. Затем возьмите 'Белые ночи' (я читал эту вещь только по-русски, было это также давно, ни одного хорошего перевода мне не попадалось, однако в новом пиперовском издании переложение должно быть более приемлемым, чем во всех предыдущих). Далее, я от всей души рекомендую вам 'Идиота', великолепное произведение (перевод в издании Кассирера, по моему лучше, чем в Полном собрании сочинений) и, наконец, став опытнее в общении с Достоевским, переходите к его трехтомному сочинению 'Братья Карамазовы', к его поздней, огромной, величайшей удаче. Попутно читайте книгу Нины Гофман о Достоевском, которая со всей достоверностью расскажет вам о подробностях его жизни и во многом облегчит понимание'[2208].
Пиперовское издание, которое упоминает Рильке, это — первое полное собрание сочинений Достоевского на немецком языке, выходившее в издательстве Рейнхарда Пипера (Мюнхен) с 1906 по 1919 г. Издание осуществлялось под руководством известного критика и эссеиста Артура Меллера ван ден Брука (1876-1925) при участии Д. С. Мережковского и Д. В. Философова[2209] . 'Переводы, порученные двум русским, владеющим в совершенстве немецким языком, Разину и Феофанову, — сообщалось в русской печати, — редактируются известными немецкими писателями'[2210]. Полное собрание сочинений распадается на две части. В первую часть входят пять крупных 'романов: 'Преступление и наказание' (Родион Раскольников, тт. I-II), 'Идиот' (тт. III-IV), 'Бесы' (тт. V-VI), 'Подросток' (тт. VII-VIII) и 'Братья Карамазовы' (тт. IX-X). Вторая часть включала остальные художественные произведения писателя, публицистику, литературно-критические статьи и письма. Немецкое собрание сочинений Достоевского открывается романом 'Бесы', выход которого был, по всей вероятности, приурочен к 25-летию со дня смерти писателя.
Роман 'Бесы' стал чрезвычайно актуален в Германии после первой русской революции. Консервативно настроенная интеллигенция как в России, так и в Германии пыталась обрести себе союзника в лице автора 'Бесов' — романа, в котором русские революционеры 60-х годов изображены в искаженном свете. Этим и объясняется внеочередное издание этого романа — 'эпоса русской революции', по определению Меллера ван ден Брука[2211] . Появление 'Бесов' в пиперовском издании вызвало целый поток рецензий, статей, откликов (Ф. Бюлов, Я. Ю. Давид, О. Цабель, Я. Шлаф и др.). Тема, которую, варьируя, обсуждали эти авторы, была одна и та же: Достоевский и революция ('Роман Достоевского о революции', 'Роман Достоевского о революционной России', 'Достоевский, Россия и революция', 'Достоевский, нигилизм и революция' и т. д.).
В предисловии к роману Меллер ван ден Брук определяет революционное движение в России как 'нигилизм'. Нигилизм, в свою очередь, он рассматривает как общественно- религиозное направление, исторические предпосылки которого он видит в сектантстве, Секта — это прообраз 'нигилистической' организации, как он утверждает. Сектантство Меллер ван ден Брук — и тут он следует Мережковскому — истолковывает как религиозное оппозиционное движение, возникшее после секуляризации Петром I высшей церковной власти. Таким образом, ставя 'нигилизм' в прямую зависимость от сектантства, автор предисловия к 'Бесам' извращает характер и цели русской революции, интерпретируя ее как анархически-религиозное движение, направленное на низвержение царя — 'Антихриста', на упразднение всякой власти вообще[2212]. Пророком этой революции и становится в глазах модернистской критики Достоевский. Русская революция фактически отождествляется с анархизмом. В свете легенды о 'русской душе' 'нигилисты' воспринимались подчас как дети, затеявшие опасную и безответственную игру.
Других же критиков, напротив, непонимание подлинного смысла русской революции приводило к реакционному выводу о ее 'беспочвенности' в самой России, что якобы и вскрыл Достоевский в 'Бесах'. Австрийский писатель и критик Г. Штробль уверяет, что 'революционеры' представляют собой 'общество безумцев и преступников', которые совершают 'бессмысленные убийства' и играют в 'организации' и 'прокламации'[2213].
Конечно, для многих немецких критиков не было секретом, что в 'Бесах' революционно- демократическое движение 'представлено в окарикатуренном виде'[2214]. В этом случае реакционная позиция Достоевского оправдывалась тем, что он боролся против 'нигилизма' как продукта западной 'рационалистической культуры', который якобы может 'разложить русский национальный характер'[2215]. По мнению критика Ф. Зервеса, 'весь соблазн и все бесплодие национального русского европеизма' воплощено в образе Ставрогина. Не случайно, по мнению критика, внутреннюю опустошенность Ставрогина разоблачают Лебядкина и Шатов — носители 'русского' начала[2216].
В связи с событиями первой русской революции в Германии возрастает интерес и к политическим взглядам Достоевского, что вызвало также внеочередную публикацию 12-го тома собрания — 'Политические статьи' (1907). И лишь потом наступает черед самых популярных романов Достоевского — 'Братьев Карамазовых' и 'Преступления и наказания' (1908) и 'Идиота' (1909). Полное собрание сочинений Достоевского завершается публикацией 'Подростка' (1915) и тома 'Автобиографических материалов' (1919). Пиперовское издание представляет собой своеобразный итог первых четырех десятилетий восприятия Достоевского в Германии.
Основные посылки Меллера ван ден Брука и Мережковского — это тезис о противоположности западноевропейского и славянского мировосприятий ('символического' и 'чувственного', по терминологии Меллера ван ден Брука), а также мысль о религиозной миссии русского народа, призванного обновить Европу.
'Только в лоне славянского народа коренится в зачатке та возможная религия, к которой мы еще когда-нибудь придем: та последняя и наивысшая религия, которая будет только чувством, и где не остается места символу'[2217].
В предисловиях Мережковского варьируется его идея, уже ранее обоснованная им в ряде работ и прежде всего в капитальном труде 'Толстой и Достоевский'[2218]; идея о грядущей гармонии духа и плоти, 'истины неба и истины земли'[2219].
Первое собрание сочинений Достоевского, изданное Пипером, подтвердило и упрочило известность русского писателя в Германии. При всей тенденциозности Меллера ван ден Брука и Мережковского, толковавших Достоевского преимущественно как религиозного мыслителя и мистика, пиперовское издание все же сыграло я положительную роль. Массовый немецкий читатель получил теперь в руки высококачественное во многих отношениях (перевод, внешнее оформление и т. д.) собрание сочинений Достоевского. С пиперовского издания и начинается всегерманское признание русского писателя.
В своем подходе к Достоевскому эпоха неоромантизма руководствовалась, как видно из всего вышесказанного, предвзятыми идеями о 'русской душе'. Однако в неоромантической рецепции Достоевского был и позитивный момент. Именно в 1900-10-е годы Достоевский начинает восприниматься в Германии как писатель мирового значения и масштаба (отсюда постоянно встречающееся в критике сравнение его с Шекспиром). В отличие от периода натурализма, когда ценились только отдельные стороны творчества Достоевского, а широкой известностью пользовался лишь роман 'Преступление и наказание', в начале века наблюдается отчетливая тенденция воспринимать русского писателя как явление целостное, хотя и противоречивое. И, наконец, определяющим для неоромантизма является взгляд на Достоевского как на писателя с ярко выраженным национальным своеобразием.
