Пред иконой стоишь со свечою...

Вьет кружево строчки,
Над жизнью дрожит.

* * *

Ты несешь в тот далекий проулок
тяжесть жизни — невидимый вес,
над тобою склонился сутуло,
крылья вскинув, невидимый крест,

неизбежный свидетель изгнанья,
знак опалы средь пальмовых кущ,
ты идешь к горизонту сознанья
где глас Божий пробился, как луч,

где твой голос в ответ ему дрогнул,
слившись с кромкою облаков,
ты идешь самой узкой дорогой,
повторяя молитву без слов,

где изжитые жизни рисунки
восстают как эскизы, как сны,
в каждой, словом оставленной лунке,
долго стынет овал тишины,

заполняя проулок далекий
невесомой прохладой небес —
ты несешь неизбежный, высокий,
тенью жизни очерченный крест...

* * *

Лён полотенца,
восковая свечка,
закрыта дверца,
будто бы навечно.

Дом заколдован:
голубых глициний
живой волною,
памятью о сыне,

водой холодной,
чашею из глины
дом заколдован
вечным сном о сыне,

чей голос тает
эхом-тенью в нише,
всё — тишина смывает,
слов не слыша...

Лён полотенца,
свечка восковая
горит, как в детстве,
тени созывая...

* * *

Уйти... Оставив в тишине покорной
былое, что теперь принадлежа
другим, вернется в хаос черный,
петлей судьбы и в будущем держа

тебя, свиваясь жгучим тёрном,
цепляясь, чтобы ты не мог уйти,
но знал, тропа прочертит мир просторный,
качнувшись — от начального пути...

Уйти... Оставив в памяти прилежной
священный сумрак, стерегущий сад,
уйти, забыть, и знать что есть надежда —
идти вперед, но приходить назад...

Уйти, чтоб сделать шум чужой привычным,
забыв о тишине, что ждет, свята —