— К черту политиков!
— Тоже верно… Может, войну начать? Быстренькую такую, часа на три? Отделились — повоевали — присоединились? Революцию там оранжево-буро-голубую?
— Сколько можно? Надоело. Три часа… Три часа… Целых три часа! Ты видел, какие у неё глаза? Это… Это… Это такие глаза!
— Ты просто поэт!..
— Я тебе сейчас морду набью!
— …Но грубиян.
— А волосы?.. Какие это волосы!.. Фигура, стиль, запах, обаяние… Мне показалось, или она не курит?
— Тебе не может «казаться», повелитель.
— Невероятная женщина! Подожди, — испугался я. — Так, может, она ещё и не пьет?
— Исключительно хорошие вина, — заверил он. — Предпочитает «красные». Разумеется, французского производства.
— Тогда… Может быть, она имеет какие-нибудь тайные пороки?
— Повелитель, — укоризненно протянуло отражение. — Такие женщины не могут иметь тайных пороков. У таких женщин пороки явные, и признаются достоинствами.
— Безбожница или, наоборот, религиозная фанатичка?
— Верит в Бога но интересуется светской жизнью.
— Да у неё же нет недостатков! — воскликнул я в восторге. — Черт меня побери, если я проведу с ней меньше одной ночи!
— Меньше никак не возможно, повелитель, — подтвердило отражение.
— Ты что, подхалимствуешь? — с подозрением покосился я на него.
— Что ты, — клятвенно сложило на груди руки отражение. — Просто я опять не успеваю за твоим настроением. Не мог бы ты и его… Того… В некотором роде, отделить от себя и придать какую-нибудь физическую форму? Так мне будет легче ориентироваться…
— Не хватало мне ещё общаться с моим настроением, — проворчал я. — С меня хватит и отражения… Кстати, я никогда не говорил тебе, что ты — моя неудачная попытка создать себе толпу?
— Это как? — удивилось отражение.
— В один из периодов моей депрессии знакомый философ посоветовал мне: «Если тебе одиноко, будь сам себе толпой…» Может быть, я воспринял его слова слишком буквально… Который час?
— Семь часов утра.
— Два часа… Два часа… А ты видел, как она улыбается? О, как она улыбается!.. Ты что, спишь?!
— Я?! — возмутилось отражение, с трудом приоткрывая один глаз. — Да у меня ни в одном глазу!.. Я просто пытаюсь представить себе её улыбку как можно лучше.
— А-а… Взгляд, мечтательность, какая-то возвышенность. Когда она сказала мне про глаза, я чуть с ума не сошел! Как она это сказала!.. Перестань храпеть, я с тобой разговариваю!
— Что?.. Глаза? Да, глаза у нее… Это такие глаза, скажу я…
Я застонал и заметался по комнате, меряя её нервными шагами.
— Который час?
— Семь пятнадцать.
— Медленно, медленно! Может, она встает рано? Может, она уже встала? Может, она уже уходит?!
— Знаешь, что… Давай-ка я и впрямь поймаю машину…
— Нет! Мне нужна собственная. Я хочу произвести на неё впечатление. Что-нибудь изящное, скоростное, престижное, комфортное и вместе с тем экстравагантное, индивидуальное… «Ягуар». Да, «ягуар».
— Цвет? Год? Номер? Модель?
— На твоё усмотрение… Нет, цвет — зеленый. Это цвет её глаз.
— Зеленый «ягуар»? — многозначительно повторило отражение, почесывая кончик носа.
— Тебе что-нибудь не нравится?
— Это мой любимый цвет «ягуара», — заверил призрак и исчез…
— Который час? — спросил я, как только он вновь возник передо мной.
— Машина у подъезда, — вздохнуло отражение. — Вот ключи и документы.
— Как думаешь, что она любит?
— Как и всё женщины: драгоценности, меха, рестораны. Как и всё женщины, должна имитировать увлеченность театром и балетом. И так же, как и прочие женщины, должна изображать любительницу Шекспира и Грина. Играть в кошку и вечерами пускать сентиментальные сопли над дамскими романами…
— Это я знаю и без тебя. Я спрашиваю — что любит именно она? Ты же был у неё в квартире… Не знаешь? Когда я вернусь, я займусь твоим обучением вплотную. Который час?
— Восемь часов и одна минута.
— Прибери квартиру. Замени мебель. Интерьер — классический. Еда — изысканная. Вина только старинные. Подбери какую-нибудь библиотеку поумнее и парочку картин посовременнее. Ничего не поделаешь — придется потерпеть. Да, кровать!.. Кровать — три на три, с альковом и…
— Зеркалами, — подсказало отражение.
— Без! В спальне должна быть атмосфера, а не… Обязательно поставь свечи. Можно добавить видеотеку с парой-тройкой легких эротических фильмов… Я же не знаю её вкусы, а вдруг понравится?.. Все.
— Будет исполнено, — заверило отражение, и я выбежал из квартиры.
— Привет, — сказал я ей, распахивая дверцу машины. — Подвезти?
Девушка с удивлением посмотрела на меня и отрицательно покачала головой:
— Не надо. Я работаю недалеко и предпочитаю немного прогуляться по утрам… Как вы узнали, где я живу?
— Выследил, — признался я. — Можно сказать, что в некотором роде я был с тобой до самого дома.
— И напрасно потеряли время, — нахмурилась она. — Во-первых, я ненавижу, когда за мной следят. Во-вторых, я не знакомлюсь на улице, а в-третьих… Может быть, у меня есть муж?
— Нет! — радостно опроверг я. — Нет у тебя никакого мужа… А если и есть, то считай, что уже нет.
— Неостроумно и зло, — сказала она и быстро пошла прочь.
Я вылез из машины, захлопнул дверцу и припустил вдогонку.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил я. — У меня разработана совершенно потрясающая программа. Буквально чудом у меня завалялись два билета в театр. Что-то по Шекспиру, точно не помню…
— Вечером я сижу дома и жду звонка от мамы, — сухо ответила она. — Оставьте меня в покое.
— Мама перезвонит завтра, — заверил я. — На то она и мама, а мы можем…
— Мама будет звонить сегодня, значит, сегодня я и буду ждать её звонка, — твердо сказала она. — Как вы можете так говорить о маме? Вы знаете, что такое — мама? У вас была мама?
Я искренне задумался, некоторое время молча шагая рядом, потом признался:
— Нет. У меня никогда не было мамы…
Она посмотрела на меня с таким сожалением, что мне самому на мгновение стало жалко, что у меня не было мамы, которая читает на ночь добрые сказки и беспокоится обо мне, когда я далеко.
— Вас воспитывал отец? — спросила она.
— Ну-у… Скорее Создатель. А потом люди.
— Это как?
— Понимаете, в некотором роде я был произведен на свет… м-м… так сказать, экспериментальным образом. Ты, наверное, слышала про опыты с «детьми из пробирок», «искусственный разум» и все такое
