— Вы не можете закрыть свою дверь перед нами, — убежденно заявил первый. — Ваша душа взывает о спасении! И мы дадим вам его, хотите вы этого или нет! Вы просто сами не знаете, как вы этого хотите! Мы будем приходить к вам, наставлять и учить, и вы откроете нам навстречу своё настоящее лицо… Вы снимете маску цивилизации и смоете грим безбожья! Вы откроете нам своё истинное лицо!
На секунду у меня возникло желание именно так и поступить, но я сдержался и повторил:
— Мне было очень приятно с вами пообщаться, ещё раз спасибо за то, что поставили меня в известность о вашем существовании и учении. А теперь — до свидания!
— Но вы ещё не услышали все ужасы, которые подстерегают вас, если вы откажетесь от нашей помощи! — зашипел первый.
— Только мы защитим вас от гибельного влияния сатаны! — угрожающе придвинулся ко мне второй.
Я вздохнул, прихватил громкоголосого одной рукой за шиворот, а второй за пояс брюк и, легким поворотом выведя его из равновесия, придал ему такое ускорение, что бедняга вылетел через дверь едва ли не быстрее, чем она открылась.
Выкинув орущего, я отправился за шипящим, но отыскать его мне удалось далеко не сразу. Паршивец заперся в ванной комнате и, пока я выламывал дверь, громким шепотом «открывал» мне ужас «грядущего катаклизма». Прихватив его за шкирку, я с трудом отодрал его от водопроводной трубы, в которую он вцепился мёртвой хваткой, и потащил по коридору к дверям. Полузадушенно шипя про «козни дьявола» и «отраду, исходящую из их учения», «проповедник» цеплялся за створки шкафов и ножки мебели, словно репейник к собачьей шкуре. Придерживая дверь ногой, я выкинул моего «спасителя» на лестничную площадку и, прислонившись к дверному косяку, облегченно вздохнул.
— Христа тоже гнали, — донесся до меня из комнаты вопль выкинутого мною ранее «просветителя», незаметно пробравшегося в квартиру, пока я вытаскивал из ванной его собрата. — Вам не спрятаться от истины! — орал он, пока я тащил его через коридор за ногу. — Мы спасем вас, хотите вы этого или нет! Мы…
Я приподнял его за ремень, придавая наиболее удобное для моих целей положение, и сильным пинком отправил его к грозящему мне «гибелью вечной» собрату.
Плотно закрыв дверь, я на всякий случай тщательно обыскал квартиру и, не обнаружив в ней «спасителей», смог наконец перевести дух.
— Они уже ушли? — испуганно спросило бледное отражение, выглядывая из-за кресла. — Что это было?
— Свидетели или спасатели, я так и не понял, — сказал я, обтирая струящийся со лба пот.
— И что хотели?
— Спасти меня… от меня, — пояснил я. — В последнее время это становится традицией… Но какие нахалы! Настырные, как тараканы! Обещали вернуться…
— Может быть, стоит сменить место жительства? — предложило отражение. — Если они повадятся, нам придется либо менять квартиру, либо вступать в их братство…
— «Вступить» можно только в коровью лепешку, — мрачно заметил я. — Но если они ещё раз появятся, я, пожалуй, «вступлю»… Так «вступлю», что брызги во все стороны полетят!.. Что творится, а?! Я уже боюсь выходить на улицу! Третьего дня на меня набросились прямо посреди Невского, затащили в автобус, увезли на край города и заставили в течение трёх часов заполнять какие-то анкеты и тесты. Потом ещё пару часов, пока эти анкеты обрабатывались, меня пичкали лекциями, сводящимися к единой формулировке: «Если у вас плохое здоровье, купите у нас за пятьдесят тысяч книгу о «Диканенсике», и вы вылечитесь! Если у вас не хватает мозгов, заплатите сто тысяч, мы прочтем вам лекцию о «Диканенсике», и вы поумнеете! Если вы хотите вспомнить своё младенчество, дайте нам сто пятьдесят тысяч, и мы откроем вам глаза. Но если вам это не помогло и вы остались больным и глупым, тогда вступайте в наше общество — вам у нас самое место!» Мне это так надоело, что я прихватил за шиворот лектора и предложил: «Угадай, бесплатно, своё ближайшее будущее, если меня отсюда сейчас же не выпустят!» Не поверишь — угадал!.. Я уже пел на улицах с «Гру…» Тьфу, черт, забыл их название… А если б и вспомнил, то вряд ли смог выговорить. Меня пытались обратить в пять религий всего за три дня! Признаюсь честно, я уже сам не помню, как все было на самом деле… Но как все было просто ещё каких-нибудь три-четыре тысячи лет назад: «Мир стоит на трёх китах, и если долго идти прямо, то можно навернуться с панциря черепахи прямо в морскую пучину»… Ах, сколько сложностей стало, сколько сложностей… Да я же опаздываю! Она же не ждёт меня уже добрых три часа!.. Сегодня я узнаю о ней все! Завтра я смогу употребить эти знания в дело… Завтра она будет моей!..
Привыкая к новому обличью, я несколько раз прошелся взад-вперёд по лестничной площадке, потянулся и мяукнул. Несколько неудобно, но, учитывая стоящую передо мной цель, вполне терпимо. Я уселся на задние лапы перед дверью её квартиры и заблажил:
— Мяу-яу! Мяу-яу! Мяу… кхе-кхе… яу! Мяу-у!.. Наконец за дверью послышались легкие шаги, лязгнули отмыкающиеся засовы, и бархат её голоса скользнул по моим нервам:
— Какая прелесть! Откуда ты взялся, дружок?
Присев передо мной на корточки, она погладила меня по голове. У меня от её прикосновения даже глаза сошлись к переносице. Я заурчал и прижался к её ногам.
— Красивый ты какой… иссиня-черный, с отливом, пушистый… Сразу и не разберешь в этом клубке: где голова, а где хвостик… У тебя есть хвостик, дружок?
Я продемонстрировал ей хвостик и на всякий случай повертелся из стороны в сторону, во избежание дальнейших сомнений насчёт моей «полноценности».
— Марья Ивановна, — окликнула Надя спускающуюся по лестнице старушку с авоськами. — Никто из наших соседей котенка не терял? Этого не выкинут — слишком породистый. Персидский или сибирский… Наверное, сбежал.
— Не знаю, не слыхивала, — отозвалась старуха, присматриваясь ко мне. — Но я спрошу. Спервича в магазин сбегаю, а потом спрошу. Может, Ильюхины завели? Катька-то любительница до разной дивности, у них и телевизор японский есть, может, и кота взяли персидского…
— Если от них сбежал, пусть зайдут, — сказала Надя, поднимая меня на руки. — Он у меня побудет.
— Скорее, Катькин и есть, — заявила старуха, таращась на меня. Я не выдержал и показал ей язык. Старуха перекрестилась авоськой и едва ли не бегом припустила вниз по лестнице.
Надя внесла меня в квартиру и, посадив на диван, ушла на кухню. Я огляделся. Квартира была не из богатых, но роскошь здесь заменяли безупречный вкус и чувство красоты. Не описывая её подробно, скажу лишь, что жить в такой квартире приятно и легко. Именно в такие квартиры хочется возвращаться из долгих странствий. Я развалился на диване и удовлетворенно постучал по покрывалу хвостом. Мне здесь нравилось.
Девушка вернулась в комнату, неся в руках блюдечко, до краев наполненное молоком.
«А ведь придется пить, — с ужасом подумал я. — Назвался груздем — полезай в кузов. Хорошо, что здесь ещё мышей нет. Весело бы я смотрелся, когда, задрав хвост трубой, вприпрыжку стал носиться за какой-нибудь голохвостой тварью…»
Надя сняла меня с дивана, поставила блюдце на пол и подтолкнула к противному для меня пойлу:
— Пей… Пей, пушистик…
Я понюхал молоко, лизнул, сморщился и отошел.
— Ты не голодный, — догадалась она. — Или, раз такой редкопородный, то и питаешься чем-нибудь совсем экзотическим? А у меня и нет ничего такого… Чем же тебя накормить? Кроме рекламы: «Ваша киска купила бы „Вискас“», я ничего и не помню…
«Наша киска зарубала бы сейчас мяско-с, — подумал я. — А сверху залила бы это все бокалом хорошего вина… Да, бокал вина мне сейчас отнюдь бы не помешал… В этом халатике она выглядит просто… просто… Ну, скажем, чертовски хорошо!.. И это ещё слабо сказано! А какой запах исходит от её волос!.. Даже голова кружится…»
Я рухнул на ковер, перекатился на спину и заявил: — М-ммя…
