пяти, махнув рукой на попытки завести мотор, вышел из машины.
— Деревня Звездино, — прочёл он указатель и взглянул туда, где за шеренгами пирамидальных тополей пряталась часовня с колоколенкой.
— Ух, ты! Красота-то какая! — Восхитился он, и с «чёрного хода» вошёл в деревню.
Площадь вместе с часовней и звонницей — исполнявшей функции склада, где зимой хранилось сено, считались окраиной. Здесь обрывалась даже грунтовая дорога. Молодой человек преодолевает перепаханное поле, карабкается через лесополосу и выходит к махонькой площади с колоколенкой и часовней. Он взбирается по винтовой лестнице наверх, туда, где когда-то висели, чуть покачиваясь и гудя, громоздкие колокола.
Стоя на самом верху, он широко расставил руки и полной грудью вдохнув в себя ветер. Он глядел в закатное небо, и хмелел. Задрав подбородок, он закружился, и небо кружилось в нём, и уходила из-под ног земля, и он потерял равновесие, и рухнул. Но вопреки закону притяжения, он упал не вниз, на землю, а куда-то вверх. В манящие алым небеса.
Шорох за спиной изменил всё. Он заставил молодого человека оглянуться, и тут же перевернул всю его жизнь вверх тормашками. На этот раз закон притяжения сработал, и он упал на деревянный настил колокольни, а карусель, запущенная в голове, всё ещё продолжала кружиться. Сквозь смеженные веки он увидел лицо ангела, а когда открыл глаза, то над ним оказалось премилое личико несколько диковатого ребёнка. Ангел был в деревенском сарафане с цветочками, и босиком. На голове — веночек из ромашек. Светлые, собранные в узел, волосы. Туфли ангел почему-то держал в руках. И тут ангел чихнул, и охнул деревенской девчонкой:
— Простите.
— Что ты тут делаешь? — спросил парень, садясь и потирая ушибленный затылок.
— Больно? — участливо спросила девушка.
— Ты кто? — туго соображал Аркадий. — Ты не ангел? Что ты тут делаешь?
— То же, что и ты, — улыбнулась она, протягивая руку и помогая Аркадию подняться. — Слушаю небо.
Аркадий быстро встал на ноги. Голова ещё кружилась.
— Спасибо. — Кивнул он смущенно, но руку не отпускал. — Говоришь, небо слушаешь? — Переспросил он девушку. — А ты точно не ангел?
— Я внучка звонаря, — сказала девушка и странно хохотнула.
— Что-то не так? — Аркадий оглядел себя.
— Нет-нет, не обращайте внимания, — девушка залилась звонким хохотом. Когда она справилась со смехом, произнесла:
— Извините. Вам, правда, лучше?
— Да-да. Говорите. — Волновался Аркадий.
— В том, что случилось, есть и моя вина. — Сказала девушка, поправляя чёлку. — Вы меня уж простите.
— Нет-нет! — возразил Аркадий, — не извиняйтесь. Знаете, я вам даже очень рад.
— Человек не можете быть рад тому, что приносит боль, — девушка покраснела. — Я вам очень сочувствую… Правда… Просто мне кое-что показалось смешным. Понимаете, я часто смотрела с колокольни на небо, на заходящее солнце… мечтала… кружилась, как вы… сочиняла сказки.
— Ну да, Алые паруса, там… Принц Грей…
— Вы почти угадали. Я действительно мечтала о принце. Это плохо?
— Нет, нормально. Девчонки всегда мечтают о принцах. Ведь все они — принцессы.
— Да. — Согласилась принцесса. — Я ничем не отличаюсь от других девочек. Я тоже мечтаю о принце, о том, что он когда-нибудь явится в мою деревню, взойдёт на колокольню, и под нею увидит меня…
— Красиво, — улыбнулся Аркадий. — И что тут смешного?
— Смешно, — смущённо произнесла она, — что именно от вас я ожидала взгляда вниз, на землю. А вы упрямо не хотели замечать меня, и глядели в небо.
— Ага! — Улыбнулся Аркадий, — значит, я на роль принца уже не подхожу?
— Напротив, — очень серьёзно произнесла девушка. — Когда вы задрали подбородок к небу… — она потупила взгляд и заставила себя замолчать.
— Ты часто здесь бываешь? — Спросил Аркадий, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, от которой обоим стало неловко.
Эта девчонка смущала своей наивностью. От нее веяло простором и прямой, исходящей от дремучей детской невинности, провинциальной чистотой церковного воспитания. Он думал, что задал ей невинный вопрос, а её щёки пылают огнём, и кивает, словно пытается потушить вспыхнувший пожар.
Девушка села на ступеньку, уткнула лицо в колени, и в полной тишине просидела несколько минут. Аркадий даже подумал, а не заснула ли она? Когда же девушка оторвала лицо от колен, глаза её светились счастьем. Своей улыбкой она осветила Аркадия, и он улыбнулся её свету, и испытал неизвестное до сих пор чувство, когда забываешь, что ты умеешь дышать, а сердце, замирает от восторга, и уже никуда не торопится.
— Аркадий. — Представился он, протягивая руку.
— Очень приятно, — улыбался Ангел, не называя имени.
Тяжело дыша, Аркадий присел рядом. Он вдруг услышал, как стучало его сердце. Оно билось гораздо усердней, чем обычно. И Аркадий отчаянно заглянул в её глаза.
Новая вспышка света, точно солнечный зайчик из детства, ввела его в состояние продолжительного восторга…
Когда всё это прошло, Аркадий спросил:
— Как ты это делаешь? — И девушка, приложив палец к губам, сказала односложно:
— Слушаю.
Аркадий прислушался, но ничего не услышал, а девушка закрыла глаза и произнёсла:
— Слушай своё сердце, своё дыхание, слушай небо, слушай колокола.
— Как это? — удивился Аркадий, ощущая волнение. — Ведь колоколов-то здесь нет?
— Это так, но, вот, скажем, для дедушки моего — они как бы и сейчас здесь. Он помнит их. Они всё ещё звучат в нём. Он говорит, что когда перестанет их слышать, то умрёт.
— А что ты слышишь? — спросил Аркадий. — Бога слышишь? — Не ожидая ответа, он зачем-то глянул в низ, перегнувшись через перила. То, что он увидел — ошеломило его. Он увидел себя, распластанным на площади. И не успел он испугаться, как снова оказался на колокольне, а за его спиной продолжала говорить очень странная девушка.
— Мой дедушка всю жизнь при часовенке, да при этой колоколенке. Сперва, служил звонарём. Тогда и слышал Бога. А когда всё это стало складом, а он сторожем при нём, — тогда он и оглох. Вообще-то он слышит, но говорит, что глухой, потому что перестал слышать Бога. А я вот, при нём. Бога пока не слышала. Зато слышала что-то другое. — Она присела, улыбнулась и склонила голову набок.
— Что же это: что-то другое? — Резко обернулся от своего видения Аркадий, у которого снова закружилась голова. Он едва справлялся с полуобморочным состоянием. Его сознание упрямо устремлялось туда, где он летел вниз, на каменную площадь. Падение неизменно заканчивалось тем, что он снова оказывался рядом с очень странной, очень привлекательной и дикой девушкой без имени. Аркадий сел на верхнюю ступеньку. Его колени дрожали. Девушка присела рядом, спустив ноги в пролёт. Сквозняк задрал её ситцевый сарафан, а она ловко поймала подол и подоткнула под себя. Освободив руки, она положила их на голову Аркадия, и он почувствовал, что ему становится лучше.
— Иногда, — серьёзно произнесла девушка, и губы ребёнка кротко заулыбались. — Я слышу голос Небесного Иерусалима. Он зовёт меня к себе. А по ночам я мечтаю о нём…
Головокружение исчезло, звон разбитых колоколов оставил уши, и счастливый Аркадий предложил:
— А давай я отвезу тебя в Иерусалим! — Над ними зависла тишина. Девушка глядела на Аркадия очень внимательно.
