– Да? Каким это образом?
– Во-первых, как призрак. Во-вторых, я смогу занять любое тело, расставшееся с душой. Включая собственный обезглавленный труп, который затем вполне можно будет и анимировать. Хотя существование в виде зомби, даже одушевлённого, меня не прельщает. А в третьих, мне доступно роскошное, созданное мною собственноручно и пропитанное тёмной магией от носа до последнего хвостового позвонка тело костяного дракона.
Эмо только головой покачал.
– Как я погляжу, – заметил он, – ты и сама себя захваливаешь не без успеха.
– Стараюсь. А что собой представляет искусство воплощений?
– Если в двух словах, это комплекс навыков, позволяющих переместиться в плотный мир, создав при этом исток – жизнеспособную оболочку души. То есть тело. Я, как ты уже догадалась, умею воплощаться с очень большим сдвигом. Если большинству удаётся просто воссоздавать те тела, в которых они родились и выросли, корректируя лишь мелочи вроде одежды, аксессуаров, цвета и длины волос, то я изобрёл процедуру воплощения для почти неограниченного разнообразия форм. И должен заметить, что мне было бы интересно и приятно позаниматься с тобой воплощениями. Если ты не приукрасила свои возможности, у тебя в этой области явный талант.
– Что ж, я не против. Но сначала я всё-таки закончу рассказ.
– Да, конечно.
Я немного помолчала, собираясь с мыслями. Одновременно я почти машинально очертила на карте королевства кружок около центра и выделила изображение Остры с предместьями в третий слой, сделав нечто вроде детального плана города. Кольцо внешних стен на этом плане получилось радиусом локтя в два, так что группа строений под общим названием 'Грива льва' стала различима безо всякой лупы. Выделялись на плане, прежде всего, королевский дворец в окольцовке стен цитадели, соседствующий с ним комплекс Древней Башни, шесть кварталов Белого университета, угрюмые бруски казарм городской стражи и торчащий рядом с Висельной площадью вытянутый крест Юхмарской тюрьмы, прозванной в народе Душегубкой.
– Пару лет назад эрт Даури изловил 'злотворного некроманта' по прозвищу Стилет. Правда, какое такое зло сотворил Стилет, никто так и не узнал, потому что некромант сгинул в застенках тайной службы, как сирота в Танессе[2]. Зато я знаю, чем его заставили заниматься.
– И чем?
– Созданием копий так называемого 'дневника Орфуса'. Он сделал не менее полутора десятков копий. Может быть, я зря так скептично отношусь к первоисточнику. Строго говоря, я даже уверена, что Стилету в качестве образца дали подлинный раритет довоенной эпохи, хотя и не уверена, что автор – именно Орфус. Дневник вполне мог принадлежать и одному из личей Чёрного. Это, в конце концов, не имеет решающего значения. Важнее, что ради изучения 'дневника Орфуса' любой настоящий некромант рискнёт посмертием. Я тоже попалась на удочку. Когда магистр Иренаш Тарц всучил мне один из 'дневников' под видом первого взноса за выполнение одного непростого заказа, я чуть не захлебнулась слюной.
– И ты просто так заглотила эту приманку?
– Я маг, исследователь и законопослушный член общества, а не опытная придворная интриганка. Да, я взяла 'дневник'. А потом вернула Тарцу уже копию копии в исходном переплёте.
– И он ничего не заподозрил?
– Вообще-то не должен бы. Текст-камуфляж постоянно меняется, подлинные записи видны только иным зрением и свободно читаются лишь тёмными магами. Да и насчёт 'свободного чтения'… хм. Как- никак, Стилет подделывал зашифрованный рабочий дневник мага тысячелетней давности. Шифр прост, но записи велись на мёртвом языке, который теперь мало кто знает, с примесями нескольких других мёртвых языков. А Тарц – воздушник, ему сразу по нескольким причинам крайне сложно удостовериться, что записи не изменились.
– Ты можешь показать мне этот дневник?
– Почему бы нет?
Тут мне в голову пришла любопытная идея. Похоже, что этот замок предпочитает видеть всё в истинном свете, высвечивать сущность вопреки видимости. Взять хотя бы Эмо. Почему он появился в своём изначальном обличье? Потому что торопился. И замок навязал ему общие правила игры. Иначе меня встретил бы белобородый старец, или моё точное отражение, или великан в полных доспехах… или что- нибудь совершенно невообразимое.
Но что есть 'истинный свет' применительно к зашифрованному дневнику? Да то, что в нём записано под камуфляжным текстом, причём без шифра! Вот перевод на понятное наречие – это уже малость чересчур, перевод всегда искажает смысл написанного. Но кто мешает обеспечить дополнительным слоем заклинания облегчённое понимание мёртвого языка?
Что ж, попытка – не пытка.
Я вынула из ножен на поясе короткий острый нож и резко полоснула поперёк левой ладони. Вспышка боли принесла импульс тёмной силы и углубила сосредоточение. Струйка крови пролилась на пол обсервационной, но не обычным пятном. Она растекалась вполне целенаправленно, образуя двухфокусную магическую фигуру. При этом в левом фокусе заалел знак 'истина', а в правом – знак 'ложь'. Как только фигура была завершена, я резко сжала и распрямила пальцы, встряхивая кистью. Кровотечение мгновенно прекратилось, поскольку рана, оставленная ножом, закрылась без следа. Закончив с приготовлениями, я попыталась повторить то, что сделал Эмо, когда 'вытягивал' в пространство обсервационной копию стола. А для уверенности я подкрепила действие гортанным трёхзвучием – древней формулой, грубо переводимой на бытовой язык как 'явись!'. Очерченная кровью фигура вспыхнула резким алым светом и исчезла. Вместо неё на полу возникли две одинаковых с виду плотных книги в безупречно чёрных кожаных переплётах.
– Почему дневников два? – тут же спросил Эмо, опускаясь на одно колено, но даже не думая прикоснуться к результатам моих стараний.
– Слева, – объяснила я, – копия того, который мне вручил Иренаш Тарц. Справа – того, который я ему отдала. Возьми, они не опасны.
– Не опасны? Я бы так не сказал… но я понимаю, почему ты повелась на… это.
И тут Эмо вновь доказал, что очень не прост. Я бы даже не сказала, что он предпринял какое-то серьёзное усилие. То, что он сделал, больше походило на естественный процесс, подобный превращению воды в лёд или бутона в цветок. Но вообще-то больше всего это походило, пожалуй, на вхождение в роль опытного актёра… с той разницей, что Эмо менял не роль, а сущность. Присущий ему внутренний хаос отошёл на второй план, как жар углей, затаившийся под слоем пепла, а на первый план вышел сформировавшийся из этого хаоса дар сотворения тёмной магии.
Лишь после этого Эмо поднял с пола оба тома. А я с запозданием поняла, почему ему пришлось прибегнуть к перемене сущности. Свободные от своей материальной оболочки, оба дневника превратились в квинтэссенцию некротической силы. Живому существу, лишённому связи с тёмной магией, не пошло бы на пользу даже просто пребывание в одном помещении с этими предметами, не говоря уже о прикосновении к ним.
– На вид действительно одинаковы, – заметил Эмо. – Даже основные параметры аур совпадают. – После чего он положил правый том на стол и раскрыл левый. Я подошла и посмотрела на дневник из-за его плеча.
Камуфляжный текст исчез. Подлинные записи, уже расшифрованные, вместе с формулами, диаграммами и таблицами рецептур можно было изучать без помех. При этом я видела, что язык дневника остался прежним, но видела и то, что этот факт нисколько не мешает мне воспринимать смысл написанного, словно дневник сам подсказывал мне точный перевод.
– Любопытно, любопытно, – бормотал Эмо, перелистывая страницы.
– Загляни на восьмую с конца, – посоветовала я.
Не задавая лишних вопросов, Эмо так и сделал.
'Данную копию с рабочего дневника неизвестного тёмного мага доимперской эпохи снял Стилет, магистр некромантии первой ступени, в год 249-й от падения Империи', – гласили угловатые скорописные руны, почти не выделяющиеся на фоне основного текста. Ниже было приписано следующее:
'Уважаемый коллега! Если ты читаешь эту запись, знай, что твоя жизнь теперь находится в руках эрта
