поняла, но поздно…
— Один из них отвлек меня, — сказал я. — Я тоже не сразу догадался.
— А чего они на меня глаз положили? Может, из-за мини-юбки? А там много девчат в мини-юбках было…
— Подонки вышли на охоту, им все равно, кто попадется на удочку?
— А как ты справился с троими? Они же все здоровяки.
— Ну, кое-чему я в армии научился.
— Будь я твоя девушка, я бы гордилась тобой.
— Чего там, — махнул я рукой. — Как ты, согрелась?
— Ага. Уже получше.
Я не мог уснуть. Меня мучил вопрос, — что с Эолли, где она сейчас? Может, ее похитили? Кто похитил? Имеет ли отношение сегодняшний случай на дискотеке с ее пропажей? А кто проколол колеса на 'Тойоте'? Ведь до сих пор ничего такого с моей машиной не случалось.
Стараясь не шуметь, я пошел на кухню и выкурил сигарету. Вернулся. Вновь стал думать об Эолли. Разве уснешь. Я услышал, как в соседней комнате скрипнула кушетка, Вероника приблизилась ко мне в ночной рубашке, осторожно забралась в постель.
— Мне там страшно одной, — сказала девушка. — Закрою глаза и чудится, будто меня насилуют.
— Не бойся, — успокоил я, обнимая ее за плечи, — все будет хорошо. Спи.
— Расскажи мне сказку, — попросила Вероника. — Я сто лет не слушала сказку, с тех самых пор, когда мне, маленькой, рассказывала мама.
Я не стал допытываться у Вероники, что произошло с ней, отчего она живет у дяди, а не у своих родителей. И вообще, лезть в чужую душу не в моих правилах. Я перебирал в памяти сказки, которые когда-то читал, будучи школьником, но ни одну из них не помнил хорошо.
— Расскажу-ка я тебе про персики, — решил я.
— Про персики? — переспросила Вероника.
— Ага.
— Интересно…
— Ну, слушай… Жил-был в одной деревне мальчик, лет тринадцати-четырнадцати. Ванюшей его звали. Однажды Ваня заболел воспалением легких, и, поскольку в деревне был только медпункт, родители отвезли его в райцентр. А в тамошней больнице все палаты переполнены больными детьми. Ну и положили Ваню на кровать в коридоре. И стали лечить, делать уколы четыре раза в день. Начал он поправляться. А доктора приветливые, добрые. Особенно нравилась мальчику медсестра Светлана. У нее были светлые голубые глаза и волосы, цвета соломы, заплетенные в тугую косу. Светлана работала через сутки, и когда она оставалась на ночное дежурство, то зачастую ложилась к Ивану на кровать, на самый краешек, чтобы прикорнуть пару часов, а к ногам приставляла стул. От волос Светланы пахло полевыми цветами, и Ивану делалось на душе хорошо и спокойно. У медсестры был парень, работавший водителем кирпичного завода, он часто заезжал на своем грузовике во двор больницы и они со Светланой недолго разговаривали на скамейке.
Однажды, гуляя в больничном дворе, Ваня услышал обрывок их беседы.
'Хочется персиков', — сказала парню Светлана.
'Еще чего? — ответил водитель. — Ты, что, маленькая?'
Ваня вскоре выздоровел и уехал в деревню. Во всей деревне персики росли только у деда Григория, пасечника, слывущего очень крутым нравом. К тому же у него была очень злая собака. Но Ваня, все-таки, пересилил страх и забрался ночью в сад деда Григория и сорвал персиков ровно десять штук. Утром Ваня отправился в райцентр пешком, а это без малого — пять километров. Нашел ту больницу. Но мальчик не решался зайти внутрь. Тут он увидел знакомый грузовик, стоявший во дворе больницы. Ваня открыл дверь и положил пакет на сиденье водителя и быстро ушел. Спустя неделю, Ваня получил письмо от медсестры Светланы, где она поблагодарила его за очень вкусные персики. Вот такая история.
— А что было дальше? — спросила Вероника.
— Прошли годы, Иван стал взрослым, для него та давняя история с персиками была как сказка, которую он вспоминал с большой нежностью.
— Медсестра Светлана была его первой любовью, — заключила тихо Вероника. — А Иван — это ты?
— Я.
— Здорово. Я у меня ничего такого в жизни не было.
— Еще все впереди.
— Ты думаешь?
— Конечно.
Вероника притихла, а вскоре уснула, уткнувшись лбом мне в грудь.
Утром я проснулся, разбуженный каким-то необычным звуком. Тот звук, прозвучавший внутри меня и заставивший меня открыть глаза, не был похож на дверной звонок или телефонный, а тем более — на звонок будильника. Даже не объяснить — что он напоминал. Какую-то музыку, наверное.
Часы на стене показывали 7:15.
Вероника мирно спала. Я встал, умылся, поставил на газ чайник. И в это время я вспомнил звук, поднявший меня с постели, — то была короткая мелодия моего компьютера-ноутбука, который он издавал при включении и выключении. Я не пользовался ноутбуком с тех самых пор, как появилась Эолли.
Я сходил в комнату за ноутбуком, плотно прикрыл дверь, подсоединил провод к телефонному гнезду и включил компьютер. Ввел код и зашел на почту. Мне было письмо от некоего Аксинфия Модестовича, написанное пять дней назад, то есть, с того времени, когда пропала Эолли. Почту с неизвестными адресатами я всегда удалял, не открывая, потому что они могли занести вирус.
Подумав несколько секунд, я открыл письмо.
'Уважаемый Андрей! Я хотел бы встретиться с Вами по очень важному вопросу. Дайте знать о своем решении. Только одна просьба — ни с кем не советуйтесь. Впрочем, у вас нет другого выхода. Аксинфий Модестович'.
Я перечитал письмо несколько раз. Сомнений быть не могло — Эолли похитили, а этот Аксинфий Модестович, должно быть, выступал в роли посредника.
'Согласен встретиться. Назначьте место и время. Андрей.'
Написав ответ, я стал ждать. Слишком рано, подумал я, этот Аксинфий, должно быть, еще спит. И вообще, почему незнакомец связался со мной по электронной почте? Если он выяснил мой э-мейл адрес, то наверняка, он знал и номер моего телефона. Странно всё и непонятно. Одно хорошо — появилась зацепка, тонкая ниточка, связывающая меня с Эолли.
Вскипел чайник. Я заварил кофе. И закурил. С этикетки стеклянной емкости мне улыбался Пеле. 'Я, похоже, здорово влип, маэстро, — обратился я мысленно к знаменитому футболисту. — Они завладели инициативой, воспользовались запрещенным приемом. Применили жестокий фол по отношению ко мне, и никто вокруг не заметил это. Обыграли всухую. Мне ничего не остается, как признать поражение…' 'Игра в одни ворота, — усмехнулся великий бразилец. — Это не по правилам. Но у тебя есть еще время. За тобой штрафной удар с одиннадцатиметровой отметки. Пробей хорошо, чтобы без сучка и задоринки!..'
Я затушил в пепельнице окурок и стал пить кофе.
На экране монитора, в углу, замигал конвертик, извещающий о том, что мне поступило письмо. Я открыл его. Писал Аксинфий Модестович.
'Вы слишком долго молчали. Несмотря на мое предупреждение, вы все-таки обратились за чужой помощью. Это в корне меняет дело… Встреча наша, скорей всего, невозможна по вашей вине. А жаль…'
Я тут же написал ответ:
'В последнее время я не пользовался компьютером. Вот и вся причина. Андрей.'
Аксинфий Модестович молчал около получаса. Наконец он ответил:
'Хорошо. Встретимся сегодня. В тридцати километрах от кольцевой дороги. По Ярославскому шоссе.
