вся они обычно соглашаются вершить кровожадные ведьминские замыслы.
Через несколько дней Семик и ей нужно успеть добыть человеческой крови, чтобы обагрить ею могилы своих верных слуг. Иначе берегини навечно вгонят их души под землю, прибив их к бездыханному телу острым осиновым колом.
За Нагирой увязался и преданный ей волк. Он путался у нее под ногами и жался своим мохнатым боком к ее бедру. Ведьму раздражало его присутствие, и она то и дело ворчала на него.
— Чего ты ходишь за мной, серый? Весь день от меня не отходил и сейчас бредешь. Пора бы тебе уже свою стаю собирать. Ты ведь ни один такой отшельник.
Ведьма с трудом пробивалась сквозь густые лесные заросли. Тайга не пускала ее, держала ее за ноги, цепляла за длинные рукава грязного балахона. Ведьма лишь усмехалась в ответ. Понимала, что никакой угрозы Тайга для нее не представляет. Не способна она причинить вред живому существо, ни в ее это правилах. А дама она очень принципиальная!
Преодолев последние заросли, исцарапанная, в разодранных лохмотьях, она, наконец, увидела старенький покосившийся крест. Она поморщилась, раскаленная спица пронзила ей виски, в голове что-то громко бабахнуло и стихло, оставив лишь тупую, ноющую боль. Так было всегда, когда она смотрела на крест. Ведьма к этому привыкла. Она криво улыбнулась и шагнула на вязкую кладбищенскую землю.
Поведя носом по ветру, она сразу учуяла запах смерти. Она сразу вычленила его из общего чуть сладковатого аромата. Когда человек сам накладывал на себя руки, то и запах от его могилы шел особенный, неприятный, тухлый.
Глядя только себе под ноги, не поднимая головы, чтобы вновь не наткнуться взглядом на крест, она полностью отдалась своему обонянию и, как всегда, оно его не подвело. Вскинув голову, она увидела свежий холмик без установленного на нем креста. Лишь фотография довольно молодого мужчины лежала сверху, чуть присыпанная землей.
— Ты-то мне и нужен, — довольно оскалилась она. — Еще не разложившийся, свеженький упырь.
Подняв костистые руки кверху, она начала громко завывать. Пройдя вокруг могилы неторопливым шагом, она закрутилась вокруг нее юлой, окружив захоронение плотной земляной воронкой. Глухое уханье совы иногда врывалось в ее страшные напевы.
Когда все закончилось, она в изнеможении упала к подножию шевелящейся могилы. Из-под земли встал молодой упырь и замер перед ведьмой, глядя на нее пустыми глазами, зрачков в них не было.
Нагира с трудом подняла голову от земли и посмотрела на него.
— Я вернула тебе душу, а ты приведи мне живого человека, — не своим голосом распорядилась она. — У тебя всего час. Не вернешься к назначенному времени, сгинешь под землей навсегда.
Нелюдь медленно кивнул и, передвигая ногами, как деревянными ходулями, направился в сторону небольшой деревеньки.
Казалось, у него не осталось сил даже пошевелиться. Сладкая ломота не оставляла его тела. Если бы не страшный голод, скрутивший его желудок в маленький крендель, то он бы, наверное, заснул. Николай тяжело вздохнул, поведя рукой в кромешной тьме, нащупал шелковистые волосы берегини. И, уткнувшись в них носом, полной грудью вдохнул в себя ни с чем не сравнимый запах леса.
— Ты не спишь? — прошептал ее нежный голос из темноты.
— Очень хочется есть, — честно признался Николай. — Может, ты мне все-таки разрешишь завтра зажарить какого-нибудь зверька?
— Как ты можешь об этом говорить? — голос берегини зазвенел от возмущения. — Ты можешь насобирать грибов, ягоды, в крайнем случае — поймать рыбу, но животных я в обиду не дам.
— Ну, слава богу, — вздохнул Николай. — Хоть рыбу выпросил. А то я уже начал думать, что совсем от голода загнусь.
— А я могу неделями не есть, — похвасталась берегиня.
— От того ты и такая стройная, почти невесомая, девочка моя, — прижавшись губами к ее щеке, ласково прошептал Николай. — Ты не представляешь сколько счастья ты мне подарила. Мне никогда в жизни не было так хорошо. Моя душа поет и одновременно плачет от радости.
— От радости? — удивленно переспросила Рябинушка. — Разве от нее могут плакать?
— Это такое образное выражение, — терпеливо объяснила Николай. — Слезы радости.
— А-а-а, — протянула она и сосредоточенно засопела и завошкалась на твердых нарах.
— Неудобно тебе? — вздохнул Николай.
— Я привыкла спать на свежем воздухе, на мягком мху, — честно призналась берегиня. — Да и сова сегодня чего-то разухалась. Будто предупреждает о чем. Не пойму ее. Мой дар сегодня притупился, я почти не понимаю животных, энергетики не хватает. Но чувствую, что-то случилось или должно случиться.
— Кстати, — неожиданно вспомнил Николай, — сегодня твоя подружка проговорилась мне о какой-то тайне, известной ей, но о которой я ничего не знаю. Что она имела в виду?
— Не знаю, мало ли… — протянула Рябинушка.
— Знаешь, — твердо произнес Николай и приподнявшись на локте, начал пристально вглядываться в черноту, словно пытаясь разглядеть в ней очертания родного лица, увидеть ее реакцию, ведь врать она совсем не умела. — Я ей сказал, что заберу тебя из тайги, и что мы вместе будем воспитывать наших детей, если они у нас будут, конечно.
— Ах, вот оно что, — громко вздохнула берегиня. — Да, об этом я не сказала. Не думала, что это будет важно для тебя. У меня будет ребенок, он живет внутри меня, хотя я этого пока и не чувствую.
— Что? — захлебнулся собственными эмоциями Николай и громко раскашлялся. Он резко встал с настила и начал метаться по комнате, натыкаясь на всевозможные предметы бедного интерьера. Споткнувшись обо что-то, он с шумом повалился на пол, больно ударившись локтем об пол.
— Как ты могла скрывать это от меня? — стиснув зубы, заскулил он. — Хотя, чему тут удивляться, с вашим отношением к детям! Подумаешь, у нас будет ребенок — какая мелочь.
— Почему ты злишься на меня? — искренне удивилась берегиня. — Ведь я ничего плохого тебе не сделала!
— Послушай, милая, — встав с пола, он принялся шарить руками вокруг себя, пытаясь нащупать стол. Днем он видел на нем свечу, опущенную в мутный граненый стакан. Наткнувшись в кармане джинсов на гладкую полированную поверхность, он достал зажигалку. Через секунду комнатку осветил слабый свет.
Фитиль ушел вглубь и, одной рукой держа зажигалку, он принялся ковырять воск. Берегиня стояла рядом и молча наблюдала за его действиями.
— Подержи, — протянул он ей зажигалку.
Рябинушка робко протянула руку и осторожно взяла ее. Как зачарованная смотрела она на чуть голубоватое пламя. Через пару секунд оно потухло. Выругавшись сквозь зубы, Николай нащупал в темноте прохладную ладонь берегини и, выхватив у нее зажигалку, вновь зажег огонь.
— Как это легко у тебя получается! — восхитилась Рябинушка, когда, Николаю, наконец удалось зажечь свечу.
— Что именно? — не понял он.
— Разводить огонь, — пояснила она. — У нас на это уходит очень много времени. А я так люблю наблюдать за пляшущем в ночи пламенем.
— Поверь, тебе предстоит увидеть еще много удивительных вещей, — усмехнулся он и тут же вновь напрягся. — Так значит, тогда в поезде, у нас с тобой был секс?
— Что было? — нахмурилась она.
— Ну… — чуть смутился Николай. — Мы с тобой занимались любовью? Как сегодня? Просто, раз ты беременна, то я делаю выводы…
— Занимались, — не отводя от него ясных глаз, кивнула берегиня. — Я для этого и пришла к тебе. Ты совсем ничего не помнишь?
— Лишь какие-то смутные образы, — нахмурился он. — Помню, как ты зашла, словно слилась из облака, помню запах леса, наполнивший купе. А дальше полный провал.
— Правильно, — подтвердила берегиня. — Дальше начал действовать сны навивающий сбор трав.
