зелёных и сырых. Кремнём и огнивом он пользоваться умел, так как и в самых аристократических домах той эпохи огонь добывался именно так. С помощью огнива он зажигал себе свечу ещё с детства. Кончив укладывать поплотнее пропитанные водой дрова, он ударил сталью о кремень, поймал искру на трут, который всегда носили с огнивом, подул на него и сунул вспыхнувший пламенем трут между двумя мокрыми сучьями в благодушной уверенности, что дрова займутся все разом, — и никак не мог понять, почему крохотный огонёк немедленно гаснет, сколько он ни повторял эту нехитрую операцию.
Когда появились его спутники, Ван Кортленд сказал растерянно:
— Дерево тут какое-то негорючее!
Куонеб отвернулся с безмолвным презрением, а Рольф чуть было не захохотал, но ему помешала мысль: «Наверное, у них в Олбени я выглядел таким же круглым дураком».
— Видите ли, — объяснил он спокойно, — зелёные ветки и мокрый валежник гореть не будут. Нужна береста. А вот подходящий сосновый корень.
Топором он отколол от корня несколько толстых щепок, а потом ножом обстругал их так, что с одного конца они закудрявились стружками. Одну, настолько смолистую, что она не поддавалась ножу, он расплющил обухом топора и разделил на тоненькие лучинки. Затем надрал бересты — и всё было готово. Выбитая искра подожгла трут, вздутый огонёк поджёг бересту, и через несколько секунд, шипя и брызгая синим пламенем, занялась сосновая щепа. Куонеб тем временем срубил молодой тополёк, не проявив никакого интереса к куче, нагромождённой Ван Кортлендом, обложил зелёными чурками костёр Рольфа так, что получилось подобие очага, и через несколько минут обед был разогрет.
В сообразительности Ван Кортленду отказать было нельзя: просто он ничего ни о чём здесь не знал. Когда он начал учиться разжигать костры, то вскоре набил руку в этом важнейшем искусстве лесных жителей. Задолго до того, как они добрались до хижины, все сложенные им костры разгорались сразу.
Когда же несколько недель спустя он научился в случае необходимости добывать огонь трением, восторгу его не было границ.
Решив принимать деятельное участие во всём, он взял весло и грёб до конца дня — сначала бодро, потом устало, потом стиснув зубы. Под вечер они приблизились к первому длинному волоку, примерно в четверть мили. Рольф взял стофунтовый тюк, Куонеб — вдвое легче, а Кортленд еле успевал за ними с вёслами и аптечкой. Вечером он растянулся на своём широком матрасе и от усталости сразу уснул.
На следующий день он почти ничего не делал и молчал. Полил дождь. Он раскрыл огромный зонтик, скорчился под ним и просидел так, пока туча не пронеслась. Однако на третий день он начал вновь проявлять признаки жизни; и когда на пятый день они добрались до устья Скруна, его молодой организм уже заметно окреп от чудодейственного бальзама лесистых холмов.
Разумеется, забрать всё из тайника на Скруне они не могли. Пришлось переложить груз и оставить новый тайник до следующего раза.
Вечером, когда они сидели вокруг своего шестого по счету лагерного костра, Ван Кортленду почудилось, что уехал он из дома давным-давно, а не шесть дней назад. Он окреп и словно повзрослел. Жизнь вокруг, река, каноэ, его спутники не только перестали быть чужими, но превратились в близких друзей. Очень довольный, он положил ладонь на голову дремавшего рядом Скукума, однако надменный пёсик только рыкнул в ответ, встал и перешёл на другую сторону костра, поставив на место этого двуногого верзилу.
— Скукуму нельзя навязываться, — сказал Рольф. — Надо ждать, пока он сам не решит.
Путешествие по верхнему Гудзону с его быстринами и волоками проходило, как обычно. А затем впереди показалось орлиное гнездо на сухом стволе, и они поплыли по спокойным водам речки Джесепа. До хижины они добрались без всяких происшествий и, почувствовав себя дома, пришли в отличное настроение.
59. Аптечка Ван Кортленда
— Вам что, нездоровится? — спросил Рольф в одно прекрасное каломельное утро, увидев, что Ван Кортленд занялся приготовлением дневной дозы этой панацеи.
— Нет. Я прекрасно себя чувствую. И с каждым днём всё лучше! — последовал весёлый ответ.
— Конечно, дело не моё, только у моей матери было присловие: «Лекарство больных поднимает с постели, а здоровых в неё укладывает!»
— В таком случае ваша матушка и моя сразу ринулись бы в бой, как вы догадываетесь. Однако, — протянул он, и в его глазах вспыхнули весёлые огоньки, — если судить по результатам, боюсь, ваша матушка сразу вышла бы победительницей! — И он положил свою узкую тонкую слабую кисть рядом с крепкой и широкой кистью Рольфа.
— Значит, и старик Силванн был прав: многие люди болеют только потому, что считают себя больными.
— Пожалуй, надо будет мало-помалу снизить дозы.
Но с «мало-помалу» ничего не вышло.
На исходе недели было решено съездить к устью Скруна за оставшимися в тайнике припасами — мало ли что могло случиться!
Тащить туда Ван Кортленда особой надобности не было, но остаться в хижине один он не мог и отправился с ними. Лекарства свои он принимал точно по расписанию: каломель, ревень, каломель, ревень, каломель, ревень, ипепекуана. Однако слова Рольфа не пропали даром, и в его душе зрел бунт.
Нынче был день ревеня. Он выпил дозу, тщательно закупорил флакон, убрал его в аптечку, а аптечку поставил на дно каноэ.
— Хорошо бы запас подошёл к концу! — задумчиво сказал молодой адвокат. — По-моему, пользы мне от этого теперь никакой. Если бы я половину забыл дома!
Рольфу только того и надо было. Он бросил палатку поперёк каноэ, и утлое судёнышко накренилось.
— Опасно! — сказал Рольф и вытащил кое-какие вещи на берег, включая аптечку, а когда расположил груз по-новому, аптечку умудрился забыть под кустом.
Утром Ван Кортленд взялся за приготовление каломели, и вдруг выяснилось, что её нигде нет.
— По-моему, — задумчиво произнёс Рольф, — в последний раз я видел аптечку на берегу, когда мы перегружали каноэ.
Да, конечно, они её забыли там, и Вану придётся пока обходиться без лекарств! У него по коже пробежали мурашки, словно у мальчишки, который поплыл на глубину и вдруг заметил, что забыл надеть пробковый пояс. И, как тот же мальчишка, Ван вскоре с восторгом убедился, что прекрасно плавает и без всякого пояса.
Спустились они до устья Скруна быстро и через неделю уже вернулись обратно со всеми припасами.
Аптечка мирно стояла под кустом. Ван Кортленд поднял её с кривоватой улыбкой, и они сели ужинать. Через несколько минут Рольф сказал:
— Я как-то видел в гнезде трёх соколят. Мать учила их летать. Двое послушались её сразу и вскоре уже кувыркались над лесом. А третий испугался. «Нет, — говорит, — мамаша, я никогда не летал и наверняка убьюсь». Наконец мать разозлилась и выкинула его из гнезда. Он уж думал, что ему конец, и развернул крылья, чтобы не сильно расшибиться. Но тут же перестал падать и полетел.
60. Ван Кортленд даёт бой
В хижине теперь стало так тесно, что охотники решили построить новую, побольше. Когда они перешли к обсуждению её размеров, Ван сказал:
