— Вон, едут. — Адриан смотрит в окно. Машина уже шуршит по въезду. И вот снова — стук в дверь черного хода.
— Впустите их, — приказывает Листер. — Ведите их сюда.
— Правильно, — говорит Кловис, — лучше все сразу прояснить.
Мистер Сэмюэл идет к двери черного хода и возвращается в сопровождении Анны-массажистки и ее друга Алекса. Они стоят и смотрят на собравшихся в полном составе домочадцев. Переводят взгляд с Элинор на прикорнувшего священника, оглядывают хохочущую Элоиз, Пабло, длинноногую Айрин, Листера.
— Как я смог заключить, вам нужен телефон, — говорит Листер. Машет в сторону буфетной. — К вашим услугам.
— Нам нужен Виктор, — говорит Анна.
— Он в библиотеке с бароном и баронессой. Велено не беспокоить. Ни под каким видом.
— Я тревожусь за Виктора, — говорит Алекс.
— Но отчего бы не позвонить в полицию, как вы предполагали? — Снова взмах в сторону буфетной. — Телефон у нас там. Ночь у нас трудная, вот — не ложимся, ждем-пождем барона с баронессой.
— Как-то не хочется в это вмешивать полицию, — тянет Анна.
— Да уж, скажу я вам. На какое, собственно, вознаграждение вы рассчитываете — крупное или мелкое?
— Виктор наш друг. И Кэти Клопшток нам тоже не чужая, — отвечает Анна.
Элоиз говорит:
— Ну так чего же вам, например, не позвонить в полицию, не доложить, что эти все записи магнитофонные и фотки у вас в машине, чтобы Виктор с баронессой разочлись с бароном, а потом слиняли?
Элинор говорит:
— Зачем хамить, Элоиз, и умничать. Была такая изнурительная ночь. Лучше бы ты мне морковь для сока приличную купила.
— С такими типами лучше уж начистоту, — не сдается Элоиз.
— Они к делу не относятся, — замечает Пабло.
— Пошли-ка лучше отсюда, — говорит Анна Алексу, у которого глаза уже на мокром месте.
Они следуют за мистером Сэмюэлом к задней двери и выходят из дому.
— Элоиз, — говорит Листер. — Как указывалось выше, ты беременна.
Элоиз еще хохочет, когда возвращается мистер Сэмюэл. Он говорит:
— Захлопнули дверцы машины. Очевидно, покатаются по парку.
Мистер Макгир стоит у окна в темной буфетной.
— К фасаду свернули, — сообщает он.
— Пусть попатрулируют территорию, — говорит Листер. — Итак, относительно твоего положения, Элоиз. Есть возможность решить эту проблему.
— Проблему? При чем тут...
— Ты выходишь за барона и становишься баронессой.
Пабло говорит:
— Он отправился на встречу со своим Творцом. Он пристреливает жену и секретаря, когда те слишком быстро разговаривают. А потом он сам стреляется, так по сценарию. Развязывает этот узел, как умеет.
— Элинор обнаружила кой-какие новые вещественные доказательства, — говорит Листер. — Что было совершенно непредвиденно, но можно и непредвиденное предусмотреть. Он, на чердаке, — младший брат барона. Наследник титула и, по условиям завещания, большей части состояния.
— Так он же вроде как ей родственник, — говорит Адриан.
— Племянник, что-то в таком духе, нет? — говорит Кловис. — Не то сценарий исправлять придется.
— Младший брат барона.
— Ой, у меня от него молоко свернется, — говорит Элоиз.
— У меня тоже, — говорит Листер. — Но он наследник.
— Но существует же младший брат в Бразилии, — говорит мистер Сэмюэл. — Всегда считалось, что наследник — он. Такие деньги.
— В Бразилии — моложе, чем на чердаке, — говорит Элинор. — На чердаке — ближайший в роду. Он наследник. Сестра Бартон знала, что делает, когда сегодня среди ночи послала за его преподобием и предложила из жалости выйти за своего пациента.
Услышав, что о нем упоминают, его преподобие открыл глаза. И сел, отчасти освеженный сном.
— Мой бедный мальчик на чердаке, — вздыхает он. — Сестра Бартон прекраснейшая женщина. Думаю, надо пойти ей навстречу.
— У него, на чердаке, есть более насущные обязанности, — говорит Листер. — Знает кто-нибудь, как его зовут?
— В жизни не слыхала, — говорит Элоиз.
— Сестра Бартон его называет Тони, — сообщает его преподобие.
— Его имя, — чеканит Листер, — Густав Энтони Клопшток. Так он назван в свидетельстве о рождении, в медицинской справке по освобождению от военной службы и в завещании их отца.
— И в ведомостях? — справляется его преподобие.
— Еще он упомянут в ведомостях за 1949 год. Это последние, имеющиеся в нашем доме. Я посчитал, что, может быть, он умер, но я ошибся. Признаю, мы пребывали в заблуждении, — говорит Листер. — Но мы оставляли место для ошибки, мы допускали возможность заблуждения и, слава богу, мы вовремя обнаружили его. Существует большая разница между теми событиями, которые проистекают одно из другого, и теми, которые всего лишь одно за другим следуют. Те, что проистекают, — предпочтительней. И Кловис исправит свой сценарий.
— Не то чтобы я всю жизнь мечтала за него выйти, — говорит Элоиз. — Какой-то он уж очень нелицеприятный.
— С лица воду не пить, — говорит Адриан. — Твое дело — свидетельство о браке черным по белому иметь.
— Ваше преподобие, — говорит Листер. — Памятен ли вам тот вечер в прошлом июне, когда Клопштоки уехали и он, на чердаке, вырвался на волю? Помните, мы еще вас вызвали, чтобы вы помогли его поймать и утихомирить?
— Бедный мальчик, ну конечно же, я помню, — говорит его преподобие. — Он не ведал, что творит.
— Официально он так и не был признан невменяемым, — говорит Элинор. — Барон с баронессой — ни в какую, даже слышать не желали.
— Да, правда, — говорит Листер. — И мне хотелось бы привлечь внимание его преподобия к последствиям того июньского буйства. — Листер указывает на Элоиз, а та с улыбкой оглядывает свой живот.
— О боже праведный! — вскрикивает его преподобие. — Вот уж не предполагал в нем подобных ресурсов!
— Не будем же терять время. — И Листер встает со стула. — Приготовь гостиную, Элинор. Сейчас половина шестого. Пойду отдам распоряжения сестре Бартон.
— Мне потребуется несколько дней. — Тон его преподобия непреклонен. — Нельзя же так, с бухты- барахты, сочетать людей.
— Но тут особые обстоятельства, ваше преподобие. Вы не можете отказать. Собственно, вы и не должны отказывать. Посмотрите на бедную Элоиз, в каком она положении.
В погребальном венке, для поддержания свежести опрыскиваемом в душевой при кухне, недостает центрального букетика. Элоиз у себя в комнате держит этот букетик в руках. Восхищенный Пабло стоит рядом.
— А я все свои вещи снова распаковал, — говорит он.
— Дело большое, — говорит Элоиз. — И кто просил паковать? Такие сундуки и чемоданища.
