— Я требую, чтобы вы позвонили в полицию, миссис Мак-Манус, — заявил Браш, не реагируя на ее воинственный тон. — Там разберутся и сумеют оградить людей от ваших проделок!
При этих словах миссис Мак-Манус распахнула дверь и величественно отступила в сторону, освобождая дорогу.
— Вон отсюда! — воскликнула она. — И чтобы духу твоего здесь больше не было! Девочки, запомните его хорошенько. Если я снова увижу, что вы слоняетесь здесь, я сдам вас в полицию, кто бы вы ни были. Посмотрите на него хорошенько. Запомнили?
— Да, — нестройно ответили перепуганные девушки.
— Я тут, понимаете ли, честно делаю свое дело… Как умею, в пределах своих способностей… А этот паршивый скептик, этот атеист… Потому что не иначе как он — атеист! Я в этом уверена…
Но Браш не спешил уходить. Он стоял на пороге в глубокой задумчивости, остановив взгляд на миссис Мак-Манус. Наконец он медленно сунул руку в карман и вытащил свой пятидесятицентовик.
— Пока я тут стоял, — произнес он раздельно, — я решил, что после всего, что вы тут нагородили, я должен вам заплатить. Но я не понимаю, как вы можете, миссис Мак-Манус! Я не понимаю, как могла прийти вам в голову такая мысль — вытворять подобные штуки? Я не понимаю, как человек может так долго лгать. Я полагаю, это может делать только тот, кто…
— Не нужны мне ваши деньги! — взвизгнула миссис Мак-Манус.
Браш положил монету на стол и сказал, впрочем, больше для себя:
— Я вижу, мне надо еще многое понять.
Он попрощался с каждой из девушек по имени и вышел на улицу. Он неторопливо брел по окраине Форт-Ворса, раздумывая о случившемся.
Третье приключение произошло с ним в штате Арканзас, в маленьком городке с интригующим названием Пекин. Как-то вечером Браш позвонил Греггам, с которыми познакомился еще в прошлый раз, когда был в этом городишке по делам. Он приехал к ним как раз в тот момент, когда младшие члены семьи Греггов собирались идти на вечернее собрание в воскресную школу. Естественно, он принял приглашение пойти с ними. Итак, Браш и Луиза Грегг отправились в школу, зайдя по дороге к мисс Симмонс, учительнице английского языка, у которой Луиза училась еще в первом классе. Мисс Симмонс оказалась жизнерадостной пожилой леди, сразу же выказавшей такое расположение к Брашу, что ему стало неловко. Их путь пересекал железнодорожную линию, приблизившись к которой они увидели ярко освещенные окна и широко открытые двери воскресной школы, стоявшей на холме. Была ясная лунная ночь, и все трое остановились перед путями, любуясь красными и зелеными огнями дальних и ближних железнодорожных семафоров. Тишину летнего вечера нарушали чьи-то грубые голоса, во всю свою молодую мочь горланившие какую-то залихватскую песенку. Вскоре из темноты выделились три высокие фигуры.
— Давайте обойдем их, — предложила мисс Симмонс. — Это те самые братья Кронины.
Парни узнали свою прежнюю учительницу и начали приглушенно вставлять в свое пение не слишком пристойное прозвище, которое прилипло к ней еще тридцать лет назад.
— Добрый вечер, Билл. Добрый вечер, Фред и Джарвис, — громко сказала еще издали мисс Симмонс.
Они ответили насмешливо и вразнобой:
— Добрый вечер, мисс Симмонс!
Но вдруг, вспомнив о недавнем своем освобождении от многолетней и ненавистной школьной лямки, они осмелели и принялись фальшивыми голосами обзывать друг друга, передразнивая манеры мисс Симмонс, кривляясь и обезьянничая.
Браш подошел к ним ближе и переменившимся голосом произнес:
— Сейчас же извинитесь перед нею!
— Чего?! — насмешливо спросил Билл Кронин, уперев руку в бок.
Мисс Симмонс позвала его:
— Ох, мистер Браш! Не связывайтесь с ними. Они всегда были грубиянами.
— Того! — сказал Браш. — Немедленно извинись перед мисс Симмонс.
Билл Кронин, нахально глядя ему в глаза, отпустил еще одно непечатное словечко, теперь уже по адресу Браша. Тут Браш, широко размахнувшись, треснул юного нахала по уху с такой силой, что тот брякнулся наземь и несколько секунд оставался без движения. Двое других тут же отскочили на несколько шагов и смотрели на лежащего брата. Билл застонал, перевернулся со спины на грудь и с трудом встал на четвереньки.
— Извинись перед мисс Симмонс, — повторил Браш. — И вы тоже!
Билл Кронин забормотал, запинаясь, извинения; двое других понуро вторили ему.
Браш вернулся к своим спутницам.
— Я прошу меня простить за эту неприятную сцену, но… — произнес он смущенно.
Мисс Симмонс чуть не впала в истерику.
— Ужасные ребята! Они всегда были ужасными детьми. Ох, мне надо сесть, — простонала она ослабевшим голосом.
Она опустилась на каменное ограждение. Браш принялся махать своей шляпой ей в лицо. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на Кронинов.
Билл все еще сидел на земле, не в силах подняться. Братья о чем-то шептались, склонившись над ним. Потом они подняли его и, подхватив под руки с обеих сторон, шатаясь, повели в сторону города.
— Мне уже лучше, — сказала мисс Симмонс.
— Может быть, мне сходить за машиной? — спросил Браш.
— Нет-нет, не надо! Мне уже лучше.
— Тогда, прошу прощенья, я на минуту… — сказал Браш.
Он поспешил к Кронинам, которые, добравшись до платформы у пакгаузов, отдыхали на скамейке.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он приблизившись. — Я вовсе не хотел тебя покалечить.
Братья молчали, избегая его прямого взгляда.
— Я и сам не люблю драться, — продолжал Браш. — У тебя ничего не сломано? Голова не болит?
Братья не отвечали ни слова. Лежавший на скамье Билл Кронин с трудом сел, опустив ноги на землю; двое других, подставив ему под руки свои узкие плечи, подняли его и, спотыкаясь, повели прочь.
— В конце концов, — не унимался Браш, — это очень неприлично — так выражаться о мисс… мисс — как ее по имени? Вы сами понимаете, что так делать нельзя. Может быть, пожмем друг другу руки и кончим с этим, а, Кронин?
Билл Кронин мотнул головой, что-то невнятно пробормотав, и шествие продолжалось.
— Если врач предъявит счет, я оплачу, — крикнул Браш им вслед. — Мой адрес узнаете у Луизы Грегг.
Когда Браш вошел в здание школы, его встретили с шумным восторгом. Мисс Симмонс, едва оказавшись в стенах родной школы, хлопнулась в обморок, а придя в себя, несколько раз пересказала всю историю.
— Давно пора проучить этих невеж! — послышались возгласы из окружавшей ее толпы учителей и школьников. — Это самые отъявленные хулиганы во всем городе. Старший уже побывал в колонии и теперь напрашивается туда еще разок!
Браш молча принял дань восхищения. Его щеки слегка покраснели. Сам священник не мог оставить без внимания рыцарский поступок Браша. Часом позже, во время перерыва с закусками, он произнес короткий спич, назвав Джорджа Браша истинным джентльменом.
— Мистер Браш, может быть, вы скажете нам несколько слов? — завершил он свое выступление.
Глубоко тронутый, Браш встал, устремив одухотворенный взгляд на люстру в другом конце зала. Он так глубоко задумался, что казалось, он позабыл, где находится. Наконец он произнес:
— Если мне позволят высказаться, то я не стану противоречить словам его преподобия. Но я и теперь размышляю обо всем, случившемся там, на улице. И должен сказать: я весьма сожалею, что мне пришлось это сделать. На самом деле я — пацифист и принципиально против того, чтобы человек бил человека. Ведь это самое простое, что можно сделать! И теперь, услышав, что Кронин побывал в заключении, я сожалею о своем поступке еще больше.
