масленый след догонял их по земле.
Каржцев спасали бригандины. Шагов за десять они резко, с силой, швырнули снаряд. Огненная комета влетела внутрь. Из окна полыхнуло огнем.
? Еще раз.
Второй бросок стоил жизни одному из пикар. Стрела пробила ему шею. Прежде чем упасть он пробежал расстояние, швырнул кувшин и лишь потом уткнулся лицом в изрытый песок.
Из горящего дома, спасаясь от нестерпимого жара и бушующего огня, выбегают люди. Под копыта взмыленных лошадей, под удары мечей, под арбалетные болты…
Рушится кровля ближайшего строения, салютую черным дымом, искрами углей и диким ревом горящих заживо животных.
Последний рубеж арзалов… Рибат** акила** окружена высоким забором. Вход перегораживает кованная решетка ворот. Петли выполнены в форме остролистых лилий, в центре картуш с высеченными священными текстами. За решеткой построение копейщиков. За ними мечники. На флангах и в последней линии лучники.
Во дворе, слева высокая стена в лепном узорочье орнамента, справа белокаменная постройка с портиком. Из стены, по уложенному граниту каскадами стекает вода. Рукотворные пруд обставлен вазонами с цветами. В прозрачной воде шевелят плавниками-вуалями красноперые рыбки. За водопадом, ближе к дому, арка с калиткой в сад. Ветки с плодами висят над стеной. В арку видны дорожки и огромный цветник.
У постройки витражные оконца и двери. Мраморные ступени поднимаются к тонким колоннам, державшим навес. Прямо, через двор, уложенная цветными камнями дорожка подходит к крыльцу, полукруглому недостроенному портику. Стрельчатые двери сделаны из мореного дуба. Добраться до дома — преодолеть шестьдесят шагов ощетинившегося ратного железа.
Пикары набросив, кошки' выдергивают ворота и валят один из опорных столбов. Тут же убийственный залп арбалетов Иеффа. На арзалах почти нет доспехов. Но даже на ком они есть, не спасают. Тела копейщиков разбрасывает как от взрыва. Бреши мгновенно заполняют мечники. Таскары лезут вперед и вязнут. Егеря поддерживают их натиск. Арзалы отступают, уплотняя линию строя, через который нам пока и не пробиться.
В считанные мгновения ухоженный уголок порушен. Цветы опрокинуты в прудики, ноги таскар и егерей месят замутневшую воду, цветная дорожка и ступени пристройки усеяна телами.
Давление по фронту приносит свои успехи, но в наметившемся прорыве появляются десяток арзалов вооруженных огромными эспантонами. Лучники неприятеля оттягиваются к крыльцу, встают на перила ступени, на любое возвышение, откуда удобней стрелять по нам.
Опьяненные близостью победы малагарцы и таскары лезут вперед, подставляясь под мечи и клинки. Вой стоит страшный. Люди кромсают друг друга. Там где не размахнуться оружием, сходятся накоротке, пускают в ход даги и ножи, вцепляются скользкими окровавленными руками в глотки, раздирая пальцами орущие рты.
При поддержке пикар, они пошли вдоль навеса и жриц со стороны стены, таскары и егеря теснят и сминают оборону неприятеля.
Внезапно дверь постройки открывается.
? Аркбалиста! ? кричит кто-то предупреждая.
Большинство не слышат предупреждения.
Арзал бьет по крючку спускового механизма.
Два десятка стрел вырываются из квадратного жерла. Ближайший пикар бросается под смертоносный заряд.
Стрелок один, ему не спастись. Он и не пытается. Выхватив меч, бросается в атаку. Пикары месят его в фарш.
Егеря пытаются подняться на крыльцо дома. Их сковывают арзалы, спрятанные за аркой сада. Лучники и мечники. Перетянутая цепью калитка не позволяют атаковать врага, широкой линией, а через узкую щель ни жрицы, ни малагарцы пробиться не могут.
Двое Волчат встают к стене, упираясь руками. Им на плечи взбирается Дешам. По живой пирамиде, наверх взлетает Джако, за ним Метт, Тим и остальные. Тут же спрыгивают по ту сторону, атакуя арзалов во фланг. Замешательство неприятеля позволяет жрицам, протиснутся в калитку и поддержать Волчат.
Крыльцо захвачено. Таскары и егеря лезут в дом. В тесном проходе у них нет преимущества в численности. Арзалы не пускают их далеко. Малагар опять затоптался на месте, не в силах прорваться и довершить бой. Таскары под прикрытием арбалетов штурмуют окна. Оставляя первый этаж, арзалы укрываются на втором.
? Запаливай, ? приказываю я абхае. ? Не когда возится.
Огненный дождь бьет в крышу и в окна. Дом занимается в считанные минуты. Малагарцы и таскары спасаясь от жара отступают. Единственный их трофей сам акил. Мужик с культей правой руки и бешенным взглядом, честно принял схватку. Дюрионцы воздали храбрецу. В саду, очистив яблоню от веток и заострив, насадили его на кол. Живым.
Ищу взглядом капрала. Он понимает меня без слов.
? Целы, ? читаю я по его губам.
Пикары, поминая подвиг товарища спасшего им жизни, сложили во дворе пирамиду из человеческих голов. Из тех, что раздобыли.
Собираемся у колодца, сбрасываем в воду тела и обрушиваем кладку. Аил мертв. Огонь дожирает последнее. С небес сыплет черная жирная копоть.
? С вами нелегко, ? недовольно бурчит Ла Брен разглядывая свой шлем, с которого срубили личину. ? Вы то чаи с ашвинами распиваете, то приказываете кромсать их без разбору. Для чего?
Без объяснений не обойтись.
? Млечхи**. Вызов оскорблением.
? Выходит, будь их там три тумена, мы все равно бы на штурм полезли? ? недоумевает Алум.
? Щит над воротами… Они изгои. Чем-то провинились перед кланом. Млечхи способ заслужить прощение. Вызвать на бой сильного противника. Искупить вину.
? Бессмыслица, какая-то.
? Очень может быть. А на войне во всем есть смысл? И на войне и по жизни? В Карге например перед битвой, преступникам, даже за пустяковые прегрешения, рубят головы. Дурной кровью платят небесную дань, для того что бы меньше в бою погибло добрых воинов. ? Поворачиваюсь к малагарцу. ? Вот скажи, зачем вы горцы как поля засеете, так жен своих в первой борозде огуливают? (Алум кривится ? не чужих и ладно) Что бы урожай был богатый! Взамен удобрений, перепихон. Или у дюрионцев. Бабы, которые зачать не могут, ищут плодоносящее дерево и мажут его своим дерьмом. ? Иефф кивает головой. Есть такое дело. ? А тут. Млечхи. Оскорбление, которое можно смыть только кровью.
? Стыдно друг другу в глаза смотреть, ? бурчит рядом Ли, имея в виду Волчат.
? А не смотрите. Чистопльи нашлись. Надо было взять с собой попа, он бы грехи отпустил, а за через чур совестливых замолил.
Но Ли прав… Стыдно и противно. Не зря Верман толковал мне про ответственность. На Страшном суде указуют на меня перстом праведным ? Это все он! и крыть нечем. Это все я. И шкуру с меня спустят. Хорошо бы у Эйхлера эксперимент удался. Может вещий сон виделся мне в оазисе? Легче бы воевалось.
? Утешил, ? бурчит Ли и отъезжает прочь.
? Значит Млечхи, ? запоминает Ла Брен. Таскар очень внимателен ко всем подробностям. Оно понятно, жизнь может повернуться по-всякому, а знания пригодятся.
? Самый он. Шанс стать обычными людьми, ? и подумалось ?,Такими, как мы.'
В разоренном и сожженном дотла аиле не взяли ни чего. Ни воды, ни еды. Не поручусь, что кто- нибудь не погрел на мародерстве руки, но это совсем другое.
? Собственно рано или поздно подобное должно было произойти, ? рассуждает Ла Брен.
? Что именно?
? Драка с ашвинами. Или как их? Арзалами? Эта ли какая еще. По опыту знаю, долго по их землям не