у грузовика.
Куч, ткнул локтем в ребра:
– Глянь, однако, наших ведут!
Солдаты бесцеремонно, с чрезмерной жестокостью выволокли три избитые, измазанные в грязи фигуры. Распознать их было невозможно. Все трое с трудом держались на ногах. Стоило солдатам, которые придерживали пленников, отойти, и изможденные тела пленников повалились бы в грязь. Но бойцы не собирались отходить. Они, как послушные псы, ждали очередного приказа от появившегося за ними офицера в черной, подогнанной по статной фигуре форме и высоких сапогах до колен. На холеном лице с тоненькой полоской усиков под клювообразным носом читалось презрение ко всему, что тут происходит. Словно надутый павлин, офицер вальяжно продефилировал перед пленниками и выхватил из деревянной кобуры, висевшей на боку, вороненый маузер.
Поросячьи глазки бегали от одного прихваченного им трофея к другому. Он, приставив ствол маузера ко лбу одного из пленников, разместившегося по центру троицы, громко рявкнул:
– Где расположились основные силы противника?
В ответ один из пленников, тот, что стоял, справа от офицерской мишени, громко расхохотался:
– Слышь, офицер, а ползуна тебе в задницу для профилактических работ не надо?
На моем лице нарисовалась улыбка. Я с облегчением вздохнул, осознавая, что мой товарищ жив.
Рука на автомате вырвала из кобуры револьвер, большой палец взвел курок.
Офицер, вскипевший от такой непростительной наглости, подскочил к здоровяку и с размаху саданул рукоятью в лицо хама. Гожо припал на колени, по лицу из рассеченной брови потекла кровь. На фоне грязного лица она выделялась особым алым подтеком. Кровь заливала глаз, струилась по изрытой рытвинами обожжённой щеке. Цыган сплюнул на вычищенные до блеска сапоги офицера и затянул не то песню, не то просто стихи. Что-то про мать этого омеговца.
По спине пронесся холодок, я замер, готовясь в любой момент выстрелить в спину надменного офицера.
Гожо еще что-то кричал. Двое бойцов, стоящих по обе стороны от здоровяка, будто цепные псы, спущенные с натянутых поводков, набросились на него, обрушив множество ударов тяжелыми армейскими ботинками. Они рычали, плевались слюной, задыхались в собственном бешенстве. Их ярости не было предела. Громко цитируемые братом строки сильно ударили по возвышенному самолюбию вояк замка Омега. Теперь они всю свою обиду возмещали на обессиленном теле Гожо. Цыган повалился в грязь, прикрывшись руками, извиваясь под тяжестью ударов.
Я вытянул руку со сжатым в ней револьвером, целясь в измывающихся над поверженным пленником солдат. Палец плавно надавил на спусковую скобу и…
Тяжелая рука опустилась на вороненый ствол, наклоняя его к земле. Палец, не завершив задуманное, замер. Ладонь вспотела. Я, вскипев от нахлынувшей волны злости, бросил презренный взгляд на дикаря. Он молча мотнул головой, давая понять, что стрелять не надо. Сейчас не надо. И он был прав, что еще больше бесило меня. Выстрели я сейчас, и наше скромное укрытие станет мишенью для дюжины хорошо вооруженных солдат.
Офицер дал знак прекратить. Солдаты, приняв команду старшего по званию, тут же отстранились в стороны. Офицер присел на корточки у изголовья здоровяка и с брезгливостью, стараясь не испачкать свои кожаные перчатки, поднял за хвостик. На него смотрело искровавленное лицо. Офицер поморщился.
– Падаль! Рот вздумал раззявить, гниль! – Он разжал пальцы, и тяжелая голова здоровяка уткнулась в кровавую лужу.
– Давайте, грузите это отрепье в грузовик. Пора выдвигаться. – Он поднялся и перешагнул через бездыханное тело.
Нужно было что-то делать. Не смотреть же, как твоего брата погружают в бронированный грузовик. Если его увезут в замок Омега, оттуда его уже не вытащить. Скорее всего, их используют как пушечное мясо, для тренировки рядовых солдатиков.
Сердце в груди выбивало набат. Дыхание участилось.
Куч, словно почувствовав что-то неладное, на миг застыл, взгляд потерял искорку, стал каким-то отрешенным. Он словно выпал из реальности, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Его лицо напряглось. Белесый шрам вытянулся, побагровел. На низком лбу выступили капельки пота. Кажется, его огромные ступни стали еще больше. Они считывали информацию с поступающих на подошву толчков и колебаний земной поверхности. Следопыт взметнул вверх указательный палец, сообщая мне, чтобы я не создавал лишнего шума и не отвлекал его от сканирования местности.
Как пожелаете, господин Ластоногий!
На пустыре, тем временем, началась возня. Четыре солдата в черном, особо не церемонясь, принялись за погрузку пленных в бронированный грузовик. Офицер и двое других бойцов с висящими на кожаном ремешке автоматами отрешенно стояли в стороне. Гожо по-прежнему лежал на земле в бессознательном состоянии.
Все же зря я не выстрелил в проклятых омеговцев. Мы бы еще посмотрели, кто кого!
«Кто кого? Ха! Да ты, братец, и впрямь с головой не дружишь! Тут и к шаману ходить не надо, все и так ясно. Ты только подай голос, дай знать, где притаился, и солдаты от тебя мокрого места не оставят».
Снова внутренний голос… Он отчетливо прозвучал в моей голове. Я понимал, что это просто мысли. Что я устал и потихоньку схожу с ума. Что от всех этих бесконечных передряг, случившихся за последние несколько суток, я реально выбился из сил. Ho ceйчac нyжнo coбpaться! Иначе я подведу здоровяка, что неминуемо приведет к его гибели.
Мысль эта показалась мне довольно жуткой. Я почувствовал, как меня пробирает озноб, но постарался не поддаваться нахлынувшей панике и страху. Я прогнал эти мысли прочь и осмотрелся.
Куч глядел на меня, слегка прищурив глаза.
– Чего хохлы прищурились? – Выдавил я из себя очередную хохму.
– Хм. К танкеру, однако, рысий кот подбирается. Учуял хищник, что можно, однако, свежим мясцом поживиться. – Следопыт расплылся в блаженной улыбке.
Страх и другие переживания канули в небытие. Я снова собрался с мыслями. Решение пришло само собой. Казалось, сам Создатель давал нам шанс спасти своих товарищей.
Я коснулся предплечья дикаря и тихо прошептал:
– Как только начнется заваруха, мы кидаемся к грузовику. Действуем по обстановке. Я беру на себя офицера и управление машиной. Ты хватаешь вон того здоровяка. – Я указал на бездыханное тело цыгана. – И тащишь его за шиворот в грузовик. Ты все понял?
– Моя, однако, все понял. – Следопыт закивал головой, в знак согласия.
– Ну, вот и ладненько. Не бзди, охотник, прорвемся!
У танкера, что продолжал надрывно урчать движком, продолжала возиться парочка танкистов. Пользуясь временным затишьем между постоянными походами и бесконечными рейдами, механики старались привести своего боевого бронированного коня в полный порядок.
Одним словом, дисциплина и правильное распределение обязанностей.
Третий же, выкурив свою самокрутку, наблюдал за резвившейся у ног крошечной дворнягой. Песик неустанно тявкал, но его звонкий голосок терялся в рокоте двигателя танкера.
Где-то далеко, на самой границе восприятия, послышалось странное, протяжное мяуканье, будто заигравшийся котенок потерял мать кошку и теперь желал поскорее ее отыскать.
Когда следопыт говорил о приближении хищника, я еще сомневался. Может, обознался или чего с колебаниями земли не так пошло? Но следопыт не ошибся, а наделенные даром ласты точно определили зверя.
Ну ластоногий, ну удружил!
Оставалось только ждать, набросится ли хищник на возившихся у танкера бойцов или засядет в развалинах и как мы с охотником, затаившись, станет наблюдать.
Рысий кот – не типичная кошка, а настоящий мутант, который превышает ростом матерого панцирного волка в два, а то и в три раза. К тому же, он очень ловок, прекрасно лазает по развалинам и подземельям, быстро бегает, делает огромные прыжки, совершает длительные переходы в поисках пищи.
