– То есть? Ты хочешь сказать, что ты не с этими? – Седой прищурился, его глаза блеснули не добро.
– А то и есть, что я не с тем народом, который в городке управителя ухлопал.
Седой растеряно мотнул головой.
– Так вот, мне эти дела ни к чему. – Продолжил я. – На Мост мне надо, а тут такая заварушка на переправе. И что за эпидемия страшная такая?
– Допустим, правду ты говоришь. Теперь что думаешь делать? – Седой, игнорируя мой последний вопрос, задал свой.
– А что тут думать? Товарища своего искать надо, вместе мы через переправу пройти хотели. – Тут я не упустил шанса. – Может, кто из ваших рыбарей видел его? Рослый такой цыган со следом ожога на лице.
Седой напрягся, вытянулся, сжал кулаки.
– А звали цыгана как?
– Гожо.
– Гожо говоришь? Вот цыганское племя!
– Вы знакомы?
– Еще бы! Вот Гожо, ай да сукин сын! Дык, когда-то он мне помог в этом городишке подняться! Что же, друг моего друга и мне друг! – С этими словами Седой, отодвинув крепкий стул с резной спинкой, поднялся и протянул мне руку. – Меня Барином кличут, рад знакомству.
После этих слов напряжение в комнате пропало. Из-за печи высунулся Степан, шмыгая широким носом, водрузил на стол вкусно пахнувшие яства и початый бутыль мутноватой горилки. Добавил к уже имеющимся на столе кружкам еще одну, адресованную мне и с особой аккуратностью разлил огненную жидкость.
А дальше мы пили, ели и очень долго беседовали. Из разговора с Барином я узнал многое о его жизни. В городе он был не последним человеком, а вполне уважаемым горожанином. Завязав с криминалом, стал известным предпринимателем и зажиточным торговцем, который был вхож в ближний круг самого управителя. Как и многие, он исправно платил налоги и щедро отстегивал на содержание наемной охраны. И в отличие от многих других, ставил все свое сбережение на развитие поселка рыбарей, видя в торговле речными продуктами будущее своего дела с достаточно надежным доходом. А посему, когда в городе начались неурядицы, он и его приближенная свита, состоящая в основном из амбалов, вроде тех двух бородачей, отправился сюда, за возведенную по его приказу изгородь. Конечно, он не отрицал, что влиятельная знать городка назовет его, честного торговца Барина трусом. Но в тот момент, когда в городе шли ожесточенные бои, а вместо разъяренного и озлобленно народа на улицы хлынули профессиональные наемники, выбора особо не было.
Сидящий рядом с Барином толстяк оказался одним из членов совета общины, назвавшийся Серьгой, который в полной уверенности заявил, что в городе вовсе не спонтанно было организованно восстание. Что это, скорее всего, хорошо спланированная акция, нацеленная в первую очередь на смену власти. И даже более чем уверен, что это дело рук одного из приближенных к Старому Хмурю советника – Григория. Со слов толстяка было понятно, что этот Григорий давно баламутил в светском пруду Города Старателей воду, устраивая козни и плетя интриги. Такие кадры на все готовы, лишь бы желанную власть в свои ручонки заполучить.
И вроде бы все мне было понятно, обычный внутренний переворот, если бы не одно «но». В повествовании Серьги замаячил один тип, который не раз появлялся в городе в сопровождении кочевого мутанта. То-то и меня эта новость напрягла. Волк! Проклятый интриган запустил свою машину. Найдя нужного человека в лице Григория, он устроил переворот, завладев городом. Оно и понятно – логово доктора Губерта разгромлено, надо же где-то себе базу устраивать. А в Городке Старателей уже и без него все устроено, надо только правильное движение сделать и все. Тут тебе и возможность всем сильным конкурентам показать свое потаенное оружие. Нате вам, так сказать, попробуйте. Что, собственно, он и сделал, подбросив проклятый вирус в небольшом городишке Кевок, воспользовавшись сложившимся положением.
Глава 23. Засада
Отряд, наскоро собранный из отважных рыбарей и мордоворотов Барина, направлялся вдоль узкой улицы, шаг за шагом, невольно изучая серые развалины, что исполинами возвышались над сетью загаженных трущоб. Те, ощетинившись арматурой, злобно встречали непрошеных гостей, всматриваясь пустыми глазницами окон. Многие из присутствующих тут зданий, в основном в два, а то и в три этажа, казались слишком уж ветхими, рядом с которыми было страшно проходить. Часть завалов были разобраны. Как объяснил Афанасий, это работа старателей. Вот только вместо ценных находок на свет вырыли новый очаг заразных заболеваний, тлеющих под завалами. Из-за чего через некоторое время, убедившись в том, что это пустой труд и кроме страшных болезней ничего не найти, работы были прекращены. Пару совсем свежих завалов, те, которые обходить уже не было сил, пришлось преодолеть, перебираясь через них чуть ли не по-пластунски. На это уходило слишком много времени, и тогда Афанасий начинал отчаянно ругаться сквозь зубы и подгонять остальных пинками. Раздирая пальцы, отряд отчаянно преодолевал препятствия.
Все понимали, что ругается командир не зря, ведь время предательски играло против нас. При этом цена за наше опоздание была слишком велика. Гожо и несколько рыбарей, среди которых был и сын Афанасия, оказались в плену у хозяина трущоб Гарика Шкуры, который перешел на сторону заговорщиков. Он тут был вроде местного царька, подмяв под себя всех местных обитателей. Впрочем, все и так спешили поскорее убраться из этой части района, где, казалось, поселилась сама смерть…
Ощущение, что кто-то следит за нами, усиливалось. В душе будто скреблись пустынные псы, без конца подавая сигнал об опасности. Я перевел дух, покрепче сжимая скользкое цевье автомата. Эта часть городка была не обжита старателями и находилась за оборонительной стеной, так что тут в основном обитали прокаженные, нищие, изгнанные и непринятые в общину, те, у кого за душой не было и гроша. Здесь часто вспыхивали очаги заразы. Земная лихорадка, словно властная хозяйка, не прекращалась ни на миг, хотя городская дружина вместе с монахами и отчистила эти места от мутантов. После того, как старатели усилием общины возвели вокруг своего городка бетонную стену, было решено убрать все внешние патрули – сказывалась скупость Старого Хмуря. Нет, конечно доходягам, выживающим тут, приходилось собираться силами и прогонять мутантов. Посему эта территория была вне каких-либо законов. Ни Орден Чистоты, ни кто-либо еще в сеть разрушенных трущоб не лез. И сколько тут проживало отщепенцев общества, никого не интересовало.
Часть зданий, где еще кто-то мог обитать, выглядели вполне крепкими, будто и не стали касаться их безжалостные жернова времени, зато от других – соседствующих – остались только воспоминания в виде огромных куч строительного мусора и полуразрушенных стен. Эти уцелевшие здания и образовывали какой- то островок, в котором еще тлела жизнь.
Афанасий поднял руку в согнутом локте, подавая знак остановки отряда. Несколько рыбарей, вооруженных самострелами, припав на колено, принялись контролировать проход во двор. Я остановился, чувствуя, что от постоянного напряжения немного трясутся ноги. Липкий пот мелкими капельками скатился по щеке, заплутав в густой бороде.
– Тихо! Дюже тихо! Не добре щось затеяв, Шкура? Хлопцы, дивитися в обидва! Не дай мутант, яка тварюка проскочить… – Афанасий громко сопел, то и дело водя стволом старенького карабина.
– Батька, глянь… – Раздался голос щуплого рыбаря в брезентовой куртке с накинутым на голову капюшоном. Его грязный палец указывал в жерло темнеющего прохода арки.
– Чего? Давай, хлопчина, глянь, що там творитися. Лише тихо! Без шуму! – Дал команду Афанасий, беря на мушку проем арки.
– Ща, батька, енто мы мигом! – Вложив в ложе самострела болт, рыбарь, сплюнув под ноги, направился к цели.
Я присмотрелся и среди витающих частиц серой пыли разглядел труп. Мертвец полусидел-полулежал, прислонившись спиной к испещренной от пуль стене. Что-то в нем показалось мне знакомым.
Рыбарь подошел вплотную и присел на корточки, тыча острием болта в давно остывший труп. После очередного толчка запрокинутая назад голова мертвеца чуть наклонилась и в запекшейся крови,
