старенькой трехлинейки маячащую фигуру в окне третьего этажа покореженного здания. Азарт охотника завлек бойца, полностью погрузив его в это занятие. Теперь, высунув язык и слегка прикусив его, он прищурил левый глаз, даже не обращая внимания на огромные капли пота, что обильно усеяли весь лоб. Бах. Тень в темной глазнице пошатнулась. Щелчок затвора. Со звоном упала отстреленная гильза. Затвор дослал патрон в патронник. Бах. Фигура пропала вовсе. В ответ, из зданий напротив, по нам дали залп из всех видов скудного вооружения. Залязгали острые наконечники болтов о проржавевший остов старой рухляди, высекая искры, ударили пули. У ног взмыла земля, поднимая неровный ряд фонтанчиков пыли.
– Не, ты видел? Бродяги совсем нюх потеряли. А это косяк! И косяк конкретный. – Прогудел бородач, перезаряжая винтовку.
– Нужно прорываться в здание. Еще немного и нас как ползунов у холмовейника перещелкают. – Подытожил я, всматриваясь в темные глазницы окон первого этажа. Высоковато. Пока провозимся, забираясь в окно, рискуем получить пулю в спину, а то и арбалетный болт в задницу…
Стоп! А это чего? Мой взгляд уперся в зияющий проем. У самого основания полуразрушенного здания в кирпичной стене имелся пролом. Конечно, это вам не арка, но вполне можно проскочить. Отлично!
Есть ли за проемом враг? Не было времени решать. Я понадеялся лишь на то, что нападающие, устраивая засаду, в первую очередь занимали верхние этажи и крыши. Перекинув ремень автомата через плечо, я выхватил боевой нож и, петляя, как затравленная пустынными псами тушка, метнулся к проему и, не останавливаясь, влетел в его раззявленное жерло. Скользнул на заднице, ощущая неровность рельефа, ввалился в окутавший меня мрак. Полагаясь больше на инстинктивные рефлексы, чем на бесполезное в темноте зрение, я ушел в сторону одним резким кувырком. Никого не было.
Тишину нарушила осыпающаяся галька и прочий мусор, когда в проем протиснулась туша бородача.
– Ах, ты ж, едрить твою кочерыжку… – Простонал «вонючка». Признаться, зловониями в этом мраке несло до одури, куда там бородачу с его выхлопами.
– Тихо ты. – Прошипел я.
Вскоре глаза свыклись с темнотой, и в этом окутывающем нас мраке стали различаться контуры подвального помещения. Обширная комната была вся переплетена темными трубами. Они вырастали из стены, проходили под потолком, переплетались между собой, причудливо извивались и исчезали в противоположенной бетонной стене, по которой тянулись мокрые потеки. А на полу красовались огромные источающие зловония лужи. Местами были разбросаны обломки мебели, покореженные стулья, разбитые и сгнившие в труху столы. Дальний угол по-прежнему был темным. Властвующий мрак не давал возможности разглядеть комнату полностью.
Я посильнее обхватил рукоять ножа, чувствуя, как вспотела ладонь. По загривку проскочил холодок. Аккуратно переставляя ноги, чтобы ненароком ничего не зацепить, стал продвигаться к выходу из этого помещения.
Бородач, что-то скуля и потирая шею, поднялся из кучи строительного мусора и, прихрамывая, припустил за мной.
Бой снаружи почти затих, только иногда слышались одиночные выстрелы. Отряд был разгромлен.
Глава 24. Циркон
Кап-кап-кап. Звук капающей воды. Иногда редкий писк и стук острых когтей по бетону. Крысы?
Я уже достиг дверного проема и занес ногу, чтобы переступить полусгнивший порог, когда за спиной раздался шум. Что-то с лязгом грохнулось на пол, расплескивая содержимое маслянистых луж. Смрад усилился. Я развернулся, вскидывая перед собой острый клинок ножа. Как выяснилось позже, эту какофонию шума за моей спиной поднял бородач, отскочивший в сторону, прямо на кучу гниющего мусора.
Длинная стремительная тень метнулась сверху, прямо с потолка, бесшумно и очень быстро, словно оторвалась темно-зеленая вековая плесень, висевшая тут лохмотьями в изрядном количестве. Она упала на Вонючку, сухие, обтянутые почти прозрачной кожей конечности обвили мускулистую шею, огромные когти вцепились в плоть. Тварь издала писк. Ее тонкое тело изогнулось, на маленькой мордашке с огромными черными глазами раскрылась пасть, в которой торчали острые желтые клыки. Еще мгновение и они вопьются в шею амбала, а тварь насытится свежей кровью. Огромная клешня Вонючки вцепилась в хрупкую шею бестии. Послышался треск ломаемых позвонков. Тварь заверещала. Ревя, как взбесившийся манис, бородач сорвал существо со спины и метнул в стену. Хрясть. Тварь сползла на пол и затихла.
Крыланы были бесшумны, и их было много. В следующий миг все стены и потолок словно ожили, и на нас стали обрушиваться все новые и новые существа. Размахивая широкими перепончатыми крыльями, они мешали друг другу. Пищали, скалили страшные морды, лупили друг друга когтистыми конечностями. Но охота началась, а твари были голодны. Они не опасны, когда их мало. Но когда их стая…
Вопя что-то нечленораздельное, Вонючка оголил огромный тесак и стал рубить и крошить мелких тварей направо и налево. В стороны летели отрубленные головы, конечности, перепончатые крылья. Вонь стала невыносимой.
Нож – это тот предмет, который обязан вонзиться в тело противника уже в следующее мгновение, после появления в руке. Я поразил тонкое тельце крылана, клинок пробил его насквозь. Тут же сбил кибернетической рукой второго, сервоприводы завизжали. Уклонился от когтистых конечностей, совершив скачок в сторону. Молниеносно среагировал, отправляя очередную тварь в их мутафагский ад. Налетел на стену, увернулся. Бестия со всего маху врезалась о бетон и затихла. Снова укол. Потом еще и еще. Все зависело от скорости и точности поражения. Любое промедление или запаздывающая реакция грозили немедленной гибелью.
Кажется, этот кровавый танец длился вечность. Я ни на что не обращал внимания, а только рубил, резал, кромсал.
Когда я пришел в себя, стая тварей была повержена. Понял, что с головы до ног залит кровью. Мокрая рубаха прилипла к телу. Пальцы, сжимающие рукоять ножа, дрожали. Адреналин медленно покидал кровь. Пол устилали кровавые ошметки и тельца крыланов. Некоторые еще дергали крыльями, другие верещали. Пошатываясь и упираясь огромной рукой в стену, доковылял Вонючка. Вид у него был не лучше моего. Скользя на тошнотворных внутренностях бестий, мы вывалились в дверной проем и, отдышавшись немного, стали осматриваться.
– Не знал, что в подвалах развалин такие твари обитают! Хм. Нет, это же надо, в натуре, такие маленькие, а злые! Палец в рот не клади, по самый локоть откусят! Тьфу! Вертухаи так в монашенских катакомбах не наседали! Думал все, амба! – Бородач шумно выдохнул, вытер ладонью лицо. Сплюнул на пол. Скривился в страшной гримасе и, закинув руку, за спину стал там копошиться. – Чего там, братка? А ну-ка глянь.
Вонючка повернулся широкой спиной ко мне. Я даже присвистнул от удивления.
– Чего там? Ты чего, фраер, уснул? Не томи душу…
– Не дергайся!
На спине висели две темно-зеленые твари, обе намертво вцепились клыками в плоть. Длинные языки, покрытые множеством мелких присосок, уже выделили слюну. Наверное, поэтому здоровяк и не ощущал боли. А бестии, уже обосновавшись, приступили к трапезе, высасывая кровь.
– Слышь, борода, ты только не брыкайся! Попробуем их как-нибудь снять.
– Кого? Не… что за?
– Крыланы. Эти бестии, пока кровушки не напьются, со спины не спрыгнут.
– Э, ты чего, братан? Снимай этих тварюг! Упыри поганые! – Амбал задергался, стал плясать на месте.
Я, недолго думая, насадил ближайшую ко мне тварь на клинок. Бестия задергалась в предсмертных судорогах, но так и не разжала смертельной хватки. Вонючка лишь слегка застонал. Второй крылан, почуяв неладное, стал расправлять крылья. Но было поздно, нож вонзился в гибкое тело. Тварь заверещала, стала сильнее впиваться в плоть бородача.
– Ты что там творишь? Больно же! – Заорал бородач, его стало трясти.
Поочередно разжав бестиям пасти, я снял их с широкой спины. Потом, обработав рану змеиной мазью, перебинтовал спину Вонючки разорванной на лоскуты рубахой.
– Ты можешь объяснить, где мы находимся? – Спросил я, стягивая с себя пропитанную кровью
