Любите людей

27 ноября
День кончается. Сегодня без устали трудился над рефератом об Аристотелевой «Поэтике», который мне предстоит читать в воскресенье. Страшновато. По этому поводу вечерком ездил к декану.
По привычке, ставшей необходимостью, поднимался на факультет, но до своего не дошел и лишь побыл с полчаса на философском. Видел В. после неудачного доклада о философии Гоббса, читанного им на семинаре. Озадачен он. Вокруг него чудесные ребята и девушки. Особенно мне полюбился один венгр — живой, насмешливый, но с открытой, чрезвычайно привлекательной улыбкой. Завтра, когда я подымусь к В. за билетами, мне будет приятно обратиться к нему и назвать его по имени: «Коре, вы не знаете, где Володя?»
Вообще народ у нас в университете замечательный. Подумать только, сегодня на дворе жуткая слякотища, гололедь, и дождь, и ветер, а философы собираются куда-то к черту на кулички, в Серебряный бор — в подшефный избирательный участок. И все с подъемом, весело, будто это пустяк.
Завтра вечером поведу маму на концерт в Коммунистическую по билетам, обещанным В. Покажу ей наш университет. Я на самом деле, а не только в стихах «влюблен, как к человеку привык», к университету. Когда бы и зачем бы я там ни появлялся, хотя бы случайно, без особой надобности, мне хочется быть там как можно дольше, и чувствую я себя в это время совершенно по-особому, как-то восторженно и взволнованно, хотя мне давно пора бы привыкнуть и сжиться с университетской действительностью.
О, никто не знает, как мне хочется, как жутко желается мне и как мне необходимо перейти на очное отделение! Написать, что ли, молящее послание к ректору?

28 ноября
Перечел предыдущие страницы. Ярко вспомнился вечер 25-го. Но, вероятно, под влиянием времени и маминых рассуждений я воспринял все вспомнившееся с большим скептицизмом. Возбуждение и патетическая — до хрипоты — страстность Д. кажутся мне искусственным пафосом умелого актера. Его упоминания о собственных заслугах и разговоры о бескорыстии и пламенном благородстве творческой жизни — нервным хвастовством.
Полчаса назад кончил реферат. Завтра в «Историчке» 1 дополню его кой-чем и в воскресенье оглашу. Язык довольно гладок и кое-где искусен, но хотелось добиться от себя не этого, но большей глубины, научности. Не знаю, получилось ли… Вечером идем на концерт. Рад лишней возможности подышать университетом.
1 Государственная Публичная историческая библиотека в Старосадском переулке в Москве.

2 декабря
Много интересного. Вечер поэтов. Вчера — Межиров. И еще разное, но совершенно нет времени note 2. Сегодня вечером в университете еще один литературный диспут.
Пойду и после уж сразу все расскажу.

20 декабря
За последние десять дней столько событий, что и описывать лень. Главное — отмена карточек и реформа валюты. Народ радуется. Жить стало определенно легче.
Но, к сожалению, всяческая радость отравлена домашними сетованиями и вздохами. Мать совсем плоха. Нужно выручать ее. Сегодня расклеиваю по округе объявления: «Студент дает урок…» Нужно зарабатывать. Вообще жизнь моя идет скверненько. Кругом неудачи. Мать измождена. Я зол, потому что не знаю, где искать спасения. А в стране яркая, буйная жизнь шумит. Я же как отверженный. Горько.
Сегодня, кажется, решаюсь послать куда-нибудь свои стихи на отзыв. Что-то ожидает меня? Впрочем, я почти уверен, что мне посоветуют заниматься чем-то другим. Тоже горько.
Дней пять тому назад наконец-то пришла настоящая голубая зима. Стекла разрисованы узорчатым серебром, и вечером, когда с улицы в окна бьет свет, кажется, что они затянуты парчой. Снежок попискивает под ногами, когда усталый иду с лекций. Хорошо жить!
Завтра выборы. После голосования поеду к Сидору. Вообще за все это время было много-много увидено, услышано и перечувствовано. Но нет мочи писать длинные и нудные отчеты о том, что воспринималось как праздник.

СТИХИ 1947 — 1948 гг.

Весна! Весна!
С утра сегодня
Топтались дворники на льду.
Ручьи храпели, конной сотней
У солнца мчась на поводу.
Ребятам в школе задавали
Стихи о солнце и траве,
Растерянно ползли трамваи,
Промокнувшие до бровей…
И, позабыв, что в мире мокро,
Презрев и сплетни, и Мосторг,
Соседки открывали окна,
Впуская в комнаты простор.
А день бежал, слепил и булькал
В улыбках, встречах впопыхах
И свежевыпеченной булкой
Почти неуловимо пах.

ДОЖДЬ
Вбежал! Рассмеялся! Защелкал!
Разбился струей о карниз!
Из щедрой небесной кошелки
Посыпался, крупнозернист.

Невольно любому потрафил,
Дарил серебро вразброс.
Дал силу — и ринулись травы
В безмолвный, торжественный рост.

И я, зачарованный точно,
Слушать готов и смотреть,
Как льется из труб водосточных
Неудержимая трель!