Конечно, ты теперь барыня и курортница и для меня, серого мещанина, совершенно недоступна, но все же по старому знакомству я себе позволю разные вольности, например это письмо. Жалко, что в последний раз перед твоим отъездом в Крым ты меня не застала. Твою приятную для меня и полную чар записочку я с тех пор ношу с собой. Не думай, чтобы я не делал в оставшийся до 15-го день попыток как-то достать тебя. Наоборот: я раз пять или шесть за сутки трезвонил к тебе, но вполне безуспешно (как, впрочем, и много раз до того, когда я пытался до тебя дозвониться). Как правило, не отвечал коммутатор, и я подумал, что у тебя переменился номер телефона, о чем, конечно, ты любезно оповестила всех своих приближенных, кроме меня. Представляю, как тебе сейчас весело и солнечно, как несравнимо с тем, что сейчас делается в Москве. Здесь сейчас стужа, дожди, меховые воротники, почти октябрь месяц. Я мерзну, как цуцик, и потихоньку пью водочку, чтобы быть теплее. Страшно подумать, что после этого да еще на полгода зима. Оттого как-то вечером взяли и решили с мамой катануть тоже на юг, в Анапу, погреться на детском пляжике. Отъезжаем 19-го и пробудем там до середины сентября, не позднее. К тому времени, надеюсь, и Ваше грациозное высочество окажется в Москве и я узнаю продолжение Вашего захватывающего флирта с поляками (и с кем еще?)… Чтобы ты знала, кто я такой, и, даже легкомысленно барахтаясь в море, не забывала про наши важные научные связи 1 , скажу тебе, что этим летом я написал для индийских газет статью о Толстом. Начинается она примерно так: «В одной из моих комнат, над моим роскошным письменным столом, за которым я люблю сидеть утром после прогулки по моему старому саду, висит портрет в тяжелой раме… Это Лев Толстой…» и т. д. Ты понимаешь, что я имею в виду ту фотографию, которая помещается у меня в изголовье… 1 Зоя Петровна Безрукова (Оконь) в ту пору, как и М. Щеглов, училась в аспирантуре МГУ под руководством проф. Н. К. Гудзия. Впоследствии — преподаватель Варшавского университета, автор учебных пособий по русскому языку для иностранцев. Как это мы с тобой напишем диссертации, Зойка? Меня на стационар не перевели, значит, нужно будет идти на государеву службу — собираюсь в Союз (писателей) в комиссию по критике «референт-консультантом» (что это такое значит, сам не знаю, но звучит гордо и платят дорого). Но времени на науку останется едва-едва, определенно придется обмануть мне надежды Н. К. Гудзия. До свидания, Зоя, до свидания осенью. Извини за болтовню. Мама просит передать тебе привет. Радуйся себе, отдыхай себе, танцуй себе, легкомысленная франтиха, к счастью мало похожая по внешности на ученую женщину (вот тебе!). Марк В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» Анапа, 28 августа 1956 г . Уважаемый отдел критики! Сделав усилие, между утренним и вечерним пляжем (умирайте от зависти!) я перечитал наипоследний раз свою статью. Из-за солнца, должно быть, я с большим трудом припоминаю, что же, собственно, мне нужно было в ней еще изменить. Мне легче дерзить на расстоянии, но, честное слово, я не могу согласиться, ни с тобой, Андрей 1 , ни с милейшей Ниной Сергеевной, что на деле, а не на словах в статье существует противоречие между первой и второй ее половинами. Это только одна видимость, ибо если я заставляю Лаврова взглянуть глубже на причины житейского страдания и сделать попытку опровергнуть устои того, на чем держится в его рассказах все счастье и несчастье (см. стр. 15—17), то это не значит, что я солидарен с Ажаевым и С°, которым претит самый мир рассказов И. Лаврова, которые брезгуют коркой хлеба и коммунальной квартирой… 1 Андрей Михайлович Турков — в те годы зав. отделом критики, Нина Сергеевна Филиппова — зам. главного редактора журнала «Молодая гвардия». И кроме того, Вы все-таки недооцениваете самого Лаврова, а вместе с ним и мою статейку. Вот мне, например, стало известно, что Лавровым, который еще не издан в Москве, заинтересовались в Италии и, кажется, уже переводят — это Вам не просто так, от нечего делать. А меня в Италии, правда, не издают еще (!). И в Африке тоже, но «Лит. Москва», чуть не напечатала статью о Лаврове, и если бы не другая статья о драматургии, повод которой важнее, то я бы вас, зажимщиков, беззастенчиво обманул бы. Ну, а кроме шуток, в статье я кое-что переделал, но не в сторону изменения «концепции», а так, чтобы стало четче, яснее видно, чего же, собственно, желает уважаемый автор… Считаю важным также добавление в самом начале статьи — псевдотеоретическое «кредо» М. Щеглова. И еще одно скажу, мне, удивительное дело, статья эта начала нравиться. Тут есть что-то особенно дорогое — не Лавров, а общие слова, которые касаются, как кажется, самого важного сейчас и в литературе, и в жизни. Плохо ли, хорошо ли, но это написано, и неужели же вы, орган вольной русской прессы, выставите меня вон! В моем письме зазвучали рыдания, и поэтому надо кончить. Как-то вы живете там, в этом Вавилоне? Слушаем по радио метеосводки: дождь, дождь. Жалкие и несчастные маленькие люди, знайте, что здесь на этом берегу каждый день 30° с гаком и море синее (как очи Зои К., сказал бы я, но боюсь ошибиться в цвете). Всего хорошего. В Москве буду 20 числа 1 . 1 Письмо было получено в редакции уже после того, как пришла телеграмма, извещавшая, что 2 сентября 1956 года Марк Щеглов скончался в Новороссийске от туберкулезного менингита — тридцати лет от роду. ПРИМЕЧАНИЯ Настоящий сборник — четвертое и наиболее полное издание избранных литературно-критических статей, дневников и писем М. А. Щеглова. Сразу же после внезапной смерти Щеглова, в сентябре 1956 года, секретариатом правления СП СССР была образована комиссия по его литературному наследию во главе с А. Т. Твардовским. В состав комиссии вошли Н. К. Гудзий, А. М. Марьямов, В. Я. Лакшин и А. М. Турков. Помимо публикации в повременной печати оставшихся в рукописи статей критика («Верность деталей», «Всеволод Иванов» и др.) перед комиссией стояла задача — собрать в одной книге и представить читателям все ценное в его литературном наследии. «Собрать воедино и издать все созданное Марком Щегловым, — говорилось в некрологе, подписанном многими выдающимися советскими писателями, — не просто долг писательской общественности, а насущная потребность нашей литературной жизни. И только когда эта работа будет проделана и книга с именем Марка Щеглова на переплете займет свое место на полках, мы до конца поймем, какую потерю понесла
