В «Партизанских повестях» почти не отразилась классовая рознь среди крестьянства. Когда Вс. Иванов отмечает в своих героях «непереносную» тягу к земле, к мирному страдному труду, нарушенному нашествием врагов, он тем самым обнаруживает ту моральную подпочву, которая обеспечила успех первых исторических деяний Советской власти, отдавшей землю тем, кто ее обрабатывает, и бросившей к народам призыв о мире. К подлинной монументальности изображения «партизанщины» как народной войны против «старорежимной власти» и иностранной интервенции подходит Вс. Иванов в повести «Бронепоезд 14-69», переработанной затем в пьесу для театра. Грозные слова героя пьесы — крестьянского вожака Никиты Егорыча Вершинина: «Мужик пошел! » — передают тот эпический лад, в котором написана вещь. История пленения партизанами белого бронепоезда, шедшего под началом карателя — капитана Незеласова на подмогу белым, в город, охваченный революционным восстанием во главе с председателем подпольного ревкома большевиком Пеклевановым, рассказана автором так, что она превращается в символически-образное обобщение картины всей грандиозной войны на зауральских просторах. Повесть и особенно пьеса Вс. Иванова — это отражение глубин революционного духа трудящихся масс в их борьбе за свободу. Партизанская масса в этой повести движима не только теми «почвенническими» инстинктами, которые отражены в повести «Партизаны» и разовьются затем в целую «философию» в «Цветных ветрах». Мотив «земли», пашни, защищаемой от вражеских притязаний, очень сильно звучит и в «Бронепоезде» («Не давай землю японсу-у!.. Все отымай! Не давай!» — таким призывом подымает Вершинин свои отряды в бой, и автор добавляет, что ему «иные слова не приходили»). Но Вс. Иванов с великолепным чувством революционной правды отражает и нечто большее, чем простое «не давай землю», живущее в душах этих идущих на подвиг людей. То, что в «Партизанах» прозвучало лишь намеком (думая о том, как далекая Англия снабжает Колчака военным снаряжением, герои повести возмущаются: «И как только английский мужик смотрит? Зачем таку пакость позволяет?»), в «Бронепоезде» стало одной из главных «музыкальных» тем вещи — романтической темой интернациональной солидарности «мужиков» всех стран, вставших грудью против тех сил, что несут народу гнет и разорение, а также темой революционной ленинской правды, открывающей простому труженику глаза на его положение, подымающей его на неслыханный бунт против эксплуатации и бесправия. В «Бронепоезде 14-69» изображена стихия партизанщины, но в ее гуле слышны иные, более революционные ноты — этот гул сливается с блоковским «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Партизан Знобов восклицает: «Империализм с буржуями — к чертям!» Васька Окорок веселится, думая о том, как «японского микаду вешать будут». И даже сдержанному большевику Пеклеванову кажется, что и в Америке будет как у нас «со дня на день». Недаром же позднее, в 1927 году, когда Художественных! театр предложил Вс. Иванову инсценировать какой-нибудь из эпизодов его повести, писатель избрал именно эпизод «упропагандировали» — знаменитую беседу партизан с пленным американцем, в которой все сердца открываются единому слову «Ленин» и людей охватывает веселое неистовство, как будто это слово, уже только будучи произнесенным, способно покончить и с враждой народов, и с несправедливостью на земле, и с Колчаком — со всем тем, что оторвало людей от пашни и бросило их в глухую тайгу на смертельно тяжелый путь борьбы. Столь же художественно значителен в повести «Бронепоезд 14-69», эпизод подвига Син Бин-у. Образ китайского добровольца, члена партизанской семьи, с его трогательным своеобразием и непосредственной мудростью является достижением Вс. Иванова. Кульминацией повести становится эпизод, в котором рассказано, как Син Бин-у, жертвуя своей жизнью, ложится на рельсы, чтобы остановить бронепоезд, рвущийся к городу на помощь белым. Потрясает особенная глубокая простота и невыспренность, с которой герой-партизан идет на смерть, желая показать «уважение китайски народа русски народа». Превосходно, с помощью целого ряда образно- художественных средств изображая стихию партизанщины — здесь и параллелизмы с жизнью природных стихий, и поэтизация «земной тяги» партизан, и массовые сцены с хаотическими выкриками и нерасчлененным «междометийным» гулом толпы, — Вс. Иванов в «Бронепоезде» рельефно выделяет несколько колоритных и типических фигур, в художественном сопоставлении которых раскрывается основной конфликт повести: народ — враги народа. Никита Егорович Вершинин — партизанский вожак из повести «Бронепоезд 14-69» — наделен чертами, роднящими и возвышающими его над массой. «Рыбак больших поколений», зажиточный и удачливый хозяин, он тоже полон особой, близкой земле мужицкой силы, — даже во внешности его автор отмечает величавость и кряжистость, заставляющую партизанского казначея Ваську Окорока восхищенно воскликнуть в разгаре боя: «А ты, Никита Егорыч, Еруслан!» Сам тяжело потерпевший от японцев (интервенты сожгли его дом вместе с детьми), Вершинин в те дни, когда волость собралась «в сопки», становится партизанским вожаком, выразителем стихийной воли народного восстания. «Вершинин как мыслит? — говорят о нем.— Вершинин — туча, куда ветер — там и он с дождем. Куда мужики — значит, и Вершинин». При переработке повести «Бронепоезд 14-69» в одноименную пьесу образ Никиты Вершинина был значительно изменен и дополнен новыми психологическими чертами. Если в повести партизанское движение под его руководством развивается полностью стихийно и Вершинин, как туча по ветру, идет с мужиками, то в пьесе уже нет стихийного вожака партизанской вольницы, его сменил иной Вершинин, наделенный чертами властного и целеустремленного народного командира. В пьесе нашли свое раскрытие беглые упоминания повести о встрече Вершинина с большевиком Пеклевановым. На путь активной борьбы с интервентами в пьесе Вершинин вступает именно под воздействием революционной воли «предыдущего человека», подпольщика-большевика. Вершининская «крестьянская» стихия сливается здесь с разумом «города». Но и в повести образ Вершинина представляется значительно богаче, нежели простое воплощение слепой стихии бунта. Вершинин — это крупный самородок, это человек-гора, которому доступно не только свое, близкое, но который пробует как-то более широко посмотреть на события, душа его откликается и на иное, порой непонятное собратьям: «Вершинин долго глядел в даль блестящих стальных полос, на запад. — Чего ты? — спросил Знобов.
Вершинин отвернулся и, спускаясь с насыпи, сказал: — Будут же после нас люди хорошо жить?»
«Бронепоезд 14-69» — одно из первых в советской литературе художественных произведений, где сделана попытка реалистически изобразить фигуру коммуниста- большевика, руководителя восставших масс. Свое завершение образ коммуниста Пеклеванова получил в пьесе, созданной на художественном материале повести в 1927 году. Здесь Пеклеванов, по характеристике автора, это — «колоссальная воля большевика, которая ведет за собой крестьянский, стихийный дух Вершинина, заставляя эту бешеную натуру сдерживать себя, заставляя думать и решать сложные военные и политические задачи, заставляя учиться». Пеклеванов в пьесе прямо противопоставлен командиру белогвардейского бронепоезда Незеласову, его большевистская воля ломает «сверхволю» Незеласова; с самых первых сцен пьесы мы осознаем все значение деятельности Пеклеванова: только что стало известно, что руководители большевиков бежали из белогвардейской тюрьмы, и вот уже это известие вызывает панические колебания в душе капитана Незеласова, на которого возлагают огромные надежды заокеанские союзники белых армий. Пеклеванов — это воплощение героизма партии. «Но так как мне претили фальшивый пафос и декламационность тогдашних пьес, изображающих гражданскую войну, — писал Bс. Иванов, — я решил сделать Пеклеванова возможно более обыденным. Отсюда — карандаш, забытые спички, забытые папиросы, размышления о китайском носовом платке и прочие мелочи». Эта тенденция ощущается уже и в тексте повести.
Всеволод Иванов попытался соединить в одном образе несгибаемую волю и
