— Ага! Тут еще надо разобраться, кто кого и за что трогает, теребит…
— Эт-то точно. Кому карты в руки, а кому… сам знаешь, что и кто есть ху…
Не боись, строго берем твою Настену и в Рим, Венецию, в Париж и в Ниццу на лазоревые берега…
Вероника пристально посмотрела на Филиппа и рассмеялась:
— И-и, держите меня, в кому падаю. Наш лучезарный дон Хуан-Фелипе Тенорио Дожинский решился в молодожены податься, как я погляжу…
Чтоб ты знал, мой новобрачный: у меня с твоей будущей тещей Стефой Заварзиной шапочное знакомство по бизнесу. Она мне редкие восточные препараты поставляет.
Та еще особа, дамочка-штучка, я тебе скажу, братец Фил…
В гости к семейству Заварзиных на званый обед Филипп Ирнеев собирался, готовился старательно и предусмотрительно. Он и ожидаемую подмогу с собой прихватил. Потому как дядюшка Генрих Рейес экстренно и самолично прибыл из Киева за своим ценным пакетом.
В разные частности типа, кто кого за эти российско-американские акции и обязательства собирается купить, кого продать, Филипп особенно не вникал. Так отметил себе кое-что на будущее, для памяти, о секулярных внешнеторговых хитросплетениях и негласных нюансах глобального бизнес- администрирования, знать не знающего никаких границ.
Несравненно больше его интересовала особа потенциальной родственницы в лице Стефании Мартыновны Заварзиной, в отдаленном украинском девичестве — Позвонюк. Зато нынче требующей, чтобы к ней обращались не иначе как Стефа Мартиновна с интернациональным ударением на первом слоге. Можно и без отчества, но обязательно на 'вы'.
Настя дала Филиппу и другие полезные инструкции вместе с конкретными вводными. Пополудни приехала она к нему сама, возможно, не только для того, чтобы отвезти предполагаемого зятя к предложенной ему теще на семейный обед и обратно.
— Фил! Ты обалденно умеешь выбирать дамское белье. Трусики, пояс — загляденье. Посмотри, как они мне идут… Только поскорее, копуша, пока твой московский дядюшка не заявился…
Визиту к Заварзиным в недвусмысленном сопровождении Генриха Рейеса хитромудрый Филипп придал едва ли не деловой характер, чем тактически и стратегически прозрачно намекнул на личные жизненные и карьерные намерения.
Стефу Мартиновну он почти покорил и несомненно обаял, очаровал, не менее эффективно, чем некогда заварзинскую собачку Мими. На одних мужских рефлексах действовал.
Настю он теперь хорошо понимал и счел вполне подходящим то саркастическое имя нарицательное, какое любящая дочь дала собственной чрезвычайно любимой родительнице.
'Прости ее, Господи. Враги человеку суть домашние его…
Действительно, сия мадам есть матильда из класса брюхоногих, всяко ползающая в пресмыкательстве, ниц пред властями предержащими…'
Будь то внутриполитические взгляды или экстерьер-внешность эвентуальной тещи, ничего хорошего в особе Стефы Мартиновны не устраивало Филиппа Олеговича.
'Мать ее, Степанида! Неужели Настя ближе к полтиннику тоже эдак раздастся вширь и вглубь наподобие мамаши?'
Филипп прикинул на глаз дамские стати и трехмерные габариты Настиной матушки и пришел к обывательскому банальному выводу. Мол, дочь ее способна когда-нибудь расшириться не меньше, чем в три раза по горизонтальной оси 'х', оставив в неизменности вертикаль 'у' и немало добавив по оси 'z' в бюсте и в бедрах.
Мужчина думает, чаще всего напрасно, зато женщина зачастую недаром чувствует. Наверное, поэтому на кухне Настя, улучив момент, больно ущипнула Филиппа:
— Фил, не смотри на меня так! Тебе ни в коем разе не удастся раскормить меня до размерчиков моей матильды.
Вот что я тебе скажу: фигурой я вся в папашку. Мои волосы точно как у него вьются.
У меня только груди здоровущие, в жесть матильдины. А талии у нее никогда отродясь не было. Хочешь, я наши старые фотки покажу?
— Верю, Настенька, верю. Фенотип у вас с ней разный, и масть, эт-то верно, не совпадает…
Обесцвеченное оволосение на верхней губе, безжалостно выкрашенная жесткая шевелюра, выбритые до синевы подмышки Степаниды Мартыновны все-таки его убедили, в кого на самом деле удалась, уродилась ее дочь
'В любом варианте не в эту свою матильду!
Да и Ника вряд ли способна мне таковскую подлянку с Настиным эпикризом подстроить. Арматорам надобно доверять…'
Все же, все же на всякий непредвиденный несчастный случай рыцарь Филипп проверил и верифицировал арматорские сведения, предположения на месте, тут же, на кухне у тети Агнессы.
'Чего дробить и откладывать?'
В предзнании с помощью вещего Регула он достоверно смоделировал, каких-таких внешних фенотипических и филогенетических данных стоит ожидать от неподдельной блондинки Анастасии Заварзиной спустя 30–50 человеческих лет.
Как видно, будущее отнюдь не всегда можно обнаружить в прошлом или в настоящем.
'Ага! Мне скоро к Пал Семенычу в Техас. Вперед ли, назад во времени и в часовых поясах — разницы нам не имеет…'
— 2 —
— …Не боюсь повториться, мой друг… Свершившееся прошлое состоит из бесчисленных опций, возможностей, вероятностей, прихотливо распределенных в сослагательном наклонении.
В какой-то малой мере сия модальность позволяет нам не страшиться повторения пройденного, признательно учитывать и благодарно обращаться к опыту минувших веков и тысячелетий.
Признаюсь, рыцарь Филипп, вы только что мне показали и напомнили о моем старом конфузе и афронте, каковые, с позволения сказать, неслабо поимели вашего воистину сущеглупого и суемудрого прецептора без малого столетие тому назад в красном Екатеринодаре.
Я вам несказанно благодарен за то, что вы мне сие продемонстрировали посредством великолепной прелиминарной визионики самого достославного адепта Рандольфо, также имевшего непосредственное отношение к тем стародавним превратностям…
Рыцарь-неофит Филипп намеренно отвлекся от эйдетических воспоминаний. Ему вовсе не хотелось, тут в самолете, рядом с Настей, на подлете к аэропорту Шарля де-Голля вновь провалиться в видение об отвратительной екатеринодарской истории.
Такая неприятность вполне могла с ним приключиться. Если учесть, что ритуал отложенного экзорцизма по-прежнему оставался взведенным, а тетраду рыцарских атрибутов он захватил с собой, следуя совету прецептора Павла.
'Отсюда следует: береженного счастливо оберегают Бог, предзнание и блаженная командная матерщина арматора Вероники', — глубокомысленно заключил Филипп.
Он никак не позабыл, как буйно отреагировала Вероника на инструментальное применение Вещего Прознатчика с непристойной целью выяснить, насколько станет похожа на тещу его любимая девушка в возрасте пожилой матроны и матери семейства.
— Фил! Я такая счастливая, — заметила Настя его взгляд, когда он снял очки, притворившись, будто устал от дорожного чтива на экране планшетки.
— У нас с тобой, любимый, свадебное путешествие без тупорылой свадьбы с пьяными жлобами- родственниками…
Филька, ты такую жесть развел без большого базара! Ты у меня богоравный титан, гигант и
