— Где ключ? — спрашивает у хозяйки.
— У сына, — пятится та из комнаты.
— А сын где? — спрашивает Алимов, ковыряясь в замке.
— В селе где-то…
— Сейчас откроем, товарищ капитан, — улыбается Алимов. — На гражданке и не такие приходилось откупоривать.
— Матка боска ченстоховска, — шепчет старуха.
— Не беспокойся, мамаша! Будет цел ваш шкафчик!
Створки шкафа распахиваются, и одновременно оттуда гремят выстрелы В ответ автоматные очереди. Из шкафа вываливаются два тела. А на полу, зажав ладонями живот, корчится Алимов.
— Невесело. — Ченцов первый раз прервал рассказ Костерного. — Еще одна жизнь на нашей, капитан, с тобой совести. Трупы опознали?
— Труп один. Второй бандит в госпитале. Врач говорит, будет жить.
— Допросил?
— Там у него уже Медведев.
— Добре. Ну, а дальше что было?
— Потом мне доложили, что слышали перестрелку за мельницей. Я выехал туда. Вот тут-то и началось самое интересное…
Прочесали лес перед мостом, результатов никаких. Перебрались за реку. И почти тут же наткнулись на застреленного мальчика, а чуть дальше подобрали труп молодого парня, по всем приметам — боевкаря из банды. Убит из немецкого автомата. Документов, конечно, и свидетелей никаких. Единственное, что установили: в момент гибели бандит находился или на повозке или возле нее. Куда делась или кто забрал — понятно. А вот кто и зачем стрелял — вопрос. Наших в том районе не было. Выходит, бандит застрелил бандита? И бросил труп на дороге? Тоже не очень-то похоже на действительность. Мальчонка-пастушок скорее всего пострадал случайно.
Решили устроить засаду. Никого. А тут, ближе к вечеру, фельдшерица из Здолбицы, Сокольчук, подкатила. Говорит, на вызов к больному леснику едет. Я сразу сержанта Подоляна с отделением за ней следом посылаю: взять усадьбу в кольцо и держать ухо востро. Как чуял, что не простой это вызов. Сокольчук давно у меня на примете была. И капитан Смолин видел ее в станционном буфете. Больно она охоча стала на дружбу с его кралей. Кстати, я бы проверил, не здесь ли ключик к секрету об утечке информации из одного интересного учреждения?
— Не отвлекайтесь! — Ченцов нарочито сухо пресек намек Костерного, хотя сам уже думал об этом.
Подполковник не любил обсуждать с другими то, чего сам еще до конца не понял и в чем не определил своей позиции.
Но капитан Ченцова понял по-своему.
— Есть не отвлекаться! — и подобравшись, начал коротко пересказывать события дальше. — Оцепили лесничество, произвели обыск. Кроме лесника Пташека и Сокольчук, в усадьбе никого не было. В клуне на сеновале сержант Подолян обнаружил окровавленную офицерскую гимнастерку с приколотыми двумя орденами Красной Звезды и полным комплектом документов в кармане.
— Боярчук? — начальник районного отдела МГБ аж привстал со стула.
— Так точно, старший лейтенант Боярчук, — не моргнув глазом, подтвердил Костерной и выложил на стол удостоверение личности и комсомольский билет пропавшего офицера.
— Тка ак, Иван Петрович! — Ченцов встал и взял в руки документы Бориса. — С гобой не соскучишься! Может быть, ты и Боярчука нашел?
— Чего нет, того нет. Все перерыли, все перетряхнули.
— Что показал Пташек?
— Божится, сукин сын, что в глаза никого не видел.
— И ты поверил?
— Как же, пусть карман держит шире. Сын у него — связным в банде, это я точно знаю.
— Засаду оставил?
— Бесполезно. У них наверняка существует система предупреждений об опасности. Кое-чему они хорошо научились у партизан.
— Тогда едем.
— Куда?
— В лесничество. Если Боярчука убили, то захоронили где-то поблизости. Если оставили живым, значит, увели в банду.
— И подбросили нам гимнастерку с документами?
— То есть…
— Не знаю пока, но думаю, гимнастерку нам оставили не случайно.
— Дал нам знак и заодно избавился от документов?
— Слишком тонкая игра для дивизионного разведчика.
— А вдруг?
— Чересчур много других «но»!
Ченцов еще раз перелистал документы Бориса, словно хотел прочесть что-то новое. Мысль о том, что Боярчук имеет реальный шанс выйти на след банды, поглощала пока все остальные, такой уж она была желанной. Но Костерной прав: слишком много неясного в этом эпизоде. «Эпизоде!» — Ченцов усмехнулся про себя: «Как же, уже оформил дело и прорабатывает эпизоды! А того, кто дело закрутил, нет как не было».
— Считаю, Пташека надо арестовать в любом случае. — Ченцов убрал наконец документы в сейф. — Тогда Боярчук сможет безбоязненно ссылаться на лесника.
— А Сокольчук?
— С этой дамочкой я поработаю сам, — и тут же по внутренней связи попросил: — Фельдшера Сокольчук Степаниду…
— Васильевну, — подсказал Костерной.
— Васильевну из села Здолбицы пригласите вечером в отдел на беседу, ну, скажем, на предмет необходимости строгого учета и хранения медикаментов в сельских медпунктах. А для пользы дела и из других сел медработников пригласите. Пусть с ними капитан Смолин побеседует.
— К какому часу доставить? — уточнил дежурный.
— Не доставить, а пригласить, да не самим, а через председателей сельсоветов. Время… — Ченцов посмотрел на часы, спросил Костерного: — К пяти, я думаю, управимся?
— Если не заставите перекапывать всю усадьбу…
— Пригласите к восемнадцати ноль-ноль, — приказал Ченцов.
— Есть! — аппарат щелкнул и отключился.
Ченцов проверил свой пистолет, повертел в руках, будто думая, куда бы его положить, но сунул, откуда и вынул, в карман широких галифе. Костерной при этом демонстративно отвернулся к окну: при нем неразлучно находился автомат. В другое оружие он не верил.
Вышли на крыльцо. Ченцов пригласил капитана в свою «эмку», хотелось поговорить по дороге о Боярчуке. Но Костерной службу знал твердо.
— Вместе нас и пришьют, коли на засаду напоремся, — извиняясь, напомнил он подполковнику прописную истину солдата. — Я впереди на своем грузовике поеду. Лейтенант Петров позади.
И, пожав плечами в ответ на ухмылку Ченцова, добавил:
— Как сами учили, Василий Васильевич!
Перед Сидором поставили раскрытый чемодан Боярчука, вытряхнули нехитрые пожитки из солдатского вещмешка: две банки с тушенкой, папиросы, фляжка, складной нож, вобла, алюминиевая кружка, пачка чая, завернутое в газету сало, чистые портянки да пара ношеного белья. В чемодане — парадная форма старшего лейтенанта Советской Армии, новые хромовые сапоги, два отреза добротного сукна, женский цветастый платок и бутылка водки под красной головкой.
