Я Любаву довел до каморки, самоделку-коптилку зажег. И шутя распростился, как рыцарь: — Ну, жена, не ругай мужика. Видно, нашему брату жениться трудно. Правда, что ночь коротка... 3 В чистый ливень плывем, как ерши, мы друг за дружкой, в пожар — так в пожар. Две взаправду пожарных машины накрывают нас заревом фар. Кто-то грозный — видать, что начальник, хриплым басом из ветра и мглы: — Чья бригада? — кричит. Отвечаем. — Вас и надо. Садитесь, орлы!.. Уцепившись за снасть как попало, сквозь стихию неслись мы стремглав. Буря дух на лету вышибала, а сшибить никого не смогла. Между гор, у горняцкого клуба шибко людно, хоть каждый измок, хлещет музыка в радиотрубы, ровным ходом токует движок. А над входом не то что сухие — раскаленные буквы горят: «Главный штаб по борьбе со стихией». — Вот те на! — мужики говорят. — Против силы небес что мы значим с деревенским рассудком своим? Так ведь наше-то дело телячье: где укажут, на том и стоим... Было так: по гудкам норовистым, без приказа, как вольная рать, двести душ городских коммунистов вышли город от бури спасать. Прямо к штабу нежданным резервом (нам-то было сперва невдогад) вышел наш городской самый первый государственный штат. Аппарат! Те, покамест безвестные люди, без квартир, без семей, без контор: исполкомовцы, банковцы, судьи, вся милиция, сам прокурор. Кто по-нашенски в городе новом, признавая всему свой черед, жил монахом и верил сурово: — Город будет, лишь был бы завод!.. Вот стоит она, вся партбригада... Локоть к локтю. Любой — будто гвоздь, работяга особого склада, доброволец — не наймит, не гость. В старых кожанках, кожа которых пропиталась горючим насквозь, видно, что мотористы, монтеры, слесаря... Не чиновная кость! А в подмогу им, как для резону, в штурмовой аварийный отряд отрядил постройком пять сезонных наших самых ударных бригад. Всей подвластною штабу вселенной, нашим небом и материком ведал нынче наш первый военный городской комиссар. Военком! Поначалу велели нам слиться, а потом развели по звену. Беспартийные или партийцы — все смешались в команду одну. Я и сам, по-ребячьи завистлив к тем, что сами ковали металл, возле двух москвичей-металлистов рядовым работягою стал. Нахлобучив пожарные каски — их-то впрок навезли нам полно (от огня и воды заодно), — на объекты, посты и участки за звеном полетело звено. Не сдалась нам стихия на милость лавой ливня, то снега, то льда в цеховые твердыни ломилась, мачты гнула, рвала провода. Ну а мы, как в сплошном буревале, каждый столб, что по крепости дюж, подымали, в железо ковали, чтоб тянул свой ответственный гуж. Не простым, а партийным стараньем, хоть и хвастаться нам не с руки, вновь зажгли мы предутренней ранью все погасшие в ночь огоньки. Словно здесь в откровенье высоком мы нашли ту державную ось, и строительство, вздрогнув под током, как исправный мотор, завелось. Шибче всяких небесных механик загремела людская страда. Звезды славы зажглись над цехами,
