увлечения. Но с минуты на минуту у крыльца должна была появиться машина и увезти его к высоте Чилижной, где он решил проверить полевую тактику одной из рот принимаемого полка.
Авдеев подошел к столу, на котором стояла фотография сына в простенькой рамке. Максимка смотрел широко открытыми материнскими глазами и как будто спрашивал с детским недоумением: «Ну зачем вы поссорились?»
Вспомнилась холодная ночь, блиндаж командного пункта, скупо освещенный походными батареями. Был самый разгар дивизионных учений, подразделения готовились к переправе через бурную, в весеннем разливе Суру. В тот момент кто-то из офицеров связи сунул ему в карман записку от Марины. Записка была коротенькой, в несколько слов. Жена сообщала, что родился сын и что все трудности, которых она боялась, уже позади. Никогда раньше Авдеев не испытывал таких чувств, как в те минуты. Все вокруг словно изменилось. Сырой и холодный блиндаж сделался уютным и милым, как давно обжитая квартира. И все, что он делал потом — принимал ли донесения, передавал ли приказания, переходил ли со своим штабом на новый командный пункт, — все это имело для него уже другой, новый смысл. Да и одолевшая его усталость внезапно куда-то исчезла.
Учения длились несколько дней, и все это время дума о сыне, еще неведомом, но уже близком, родном, не покидала Авдеева. Домой он возвращался переполненный радостью и мальчишеским нетерпением увидеть поскорее своего Максима...
Взволнованный воспоминаниями, Авдеев не услышал, как подкатил к дому газик. Очнулся он от голоса майора Крайнова:
— Я за вами, товарищ подполковник!
Выходя на крыльцо, Авдеев взглянул на часы. Машина подошла с опозданием на полчаса.
— Что-нибудь случилось? — спросил Авдеев.
— Нет, ничего. Просто как раз позвонил полковник Жигарев.
— Что его интересует?
— Сдача и прием полка.
— Торопит?
— Спрашивал, когда рота начнет действия. Настроением людей интересовался.
— И все?
Крайнов пожал плечами.
«Осторожничаешь... Не хочешь выдавать начальство, — с иронией подумал Авдеев. — Меня вы, конечно, проработали по всем статьям. Надо же, чтобы так вот, без вины, оказаться вдруг в немилости у начальства! Ну ничего, на этот счет есть хорошая поговорка: «Все перемелется, мука будет». Спросил с грустной улыбкой:
— А люди, конечно, как и вы, товарищ майор, настроены к новому командиру настороженно? Верно?
— Видите ли, товарищ подполковник, недоверие, оно для всех неприятно: и для командного состава, и для солдат.
— В чем же вы усматриваете недоверие?
— А сами знаете, после инспекторской проверки не прошло и двух месяцев. И полк вроде недовольства у начальников не вызывал.
Авдеев, почувствовав бесполезность затеянного разговора, насупившись, умолк. Ему припомнились слова, сказанные еще кем-то в академии, что хорошо начинать службу в воинской части, которая не на лучшем счету у начальства. По крайней мере, все достижения, если сумеешь добиться их, потом будут твои. А в передовой, если даже сделаешь что-нибудь большее, все равно скажут: так это и до него было. Сознание, что он, Авдеев, попал в дивизию Мельникова, того самого Мельникова, чья книга открыла перед ним очень многое в нелегкой армейской жизни, налагало особую ответственность. Поэтому Авдеев и вникал во все с особым вниманием. Конечно, куда проще было бы пройти по казармам, техническим паркам, учебным полям и написать в приемочном акте: «Вооружение, боевая техника содержатся в надлежащем порядке, занятия с личным составом проводятся приближенно к боевой действительности, без упрощений». Но ему хотелось уже в ходе приема полка понять, что в нем хорошо, а где слабые звенья, и главное — сразу же определить свою роль и не свести ее лишь к стремлению удержать уже достигнутое. Вот почему Авдеев принимал полк по своему плану, очень тщательно, и не хотел его изменять.
Машина бежала с холма на холм, пенистые массивы перезревшего ковыля то поднимались, упираясь в него, то оседали, и тогда степь как бы распахивалась во всю свою ширь.
— Оригинальная местность, — восхищенно сказал Авдеев. — У меня такое впечатление, будто здесь было море и вдруг застыло при девятибалльном шторме.
— Это вы хорошо определили, товарищ подполковник, — согласился Крайнов. — Мне тоже иногда кажется, что сижу не в машине, а в трюме какого-то судна и вокруг не степь, а гребнистый океанский простор.
— А вы художник, майор! — заметил Авдеев.
— Да нет, — шутливо отмахнулся тот. — Художник из меня липовый. Просто люблю помечтать. Я тут как-то прикинул: если вдруг распрямить все здешние высоты, степь наша увеличилась бы в два с половиной раза.
Авдеев посмотрел на своего спутника, весело подмигнул:
— А это у вас уже явно жюль-верновское.
— Что вы! — Крайнов смутился. — Какой же из меня Жюль Верн? Книг я не пишу. Подсчитал так, для интереса. А вообще, наша степь для тактической учебы — находка. Здесь что ни километр, то естественный опорный пункт.
— Значит, на распрямлении не настаиваете?
Оба рассмеялись.
— А своей долголетней службой в этих степных краях вы довольны? — поинтересовался Авдеев.
Крайнов помолчал секунду-другую, но ответил все тем же бодрым тоном:
— Было, знаете, всякое. Но с Сергеем Ивановичем, комдивом, служить интересно, «приколдовал» он меня. Я ведь уезжал в академию, но возвратился. Заместителем полка потом утвердили.
— Это неплохо, когда есть опора, — согласился Авдеев. — Тем более в лице самого комдива.
— А он для всех тут опора, — сдержанно заметил Крайнов. — Потому и дивизия на хорошем счету у начальства. Но не все это понимают, к сожалению. Был тут когда-то командир полка. Вот уж, доложу я вам, оригинал. Так, знаете, с прутиком и ходил по батальонам. Никого, кроме себя, не замечал, ни с кем не считался. Правда, было это давно, когда еще Мельников батальоном командовал. Но в памяти держится, товарищ подполковник.
— И что же произошло?
— Известно что, сломал человек шею. Теперь на пенсии.
«Ишь ты, какой прозрачный намек», — подумал Авдеев. А Крайнов бесцеремонно продолжал:
— Я не знаю, товарищ подполковник, ехали вы сюда с радостью или без радости, но медлительность с приемом полка мне неприятна. Я бы, знаете, послушал совета начальства и не придирался. Честно скажу: инспектора из округа куда лояльнее вас были.
Машина остановилась и свернула с дороги в кустарник.
— Куда теперь, товарищ подполковник? — спросил Крайнов. — Сразу на КП?
— Да, конечно, — кивнул Авдеев.
2
Оставив машину в придорожном ивняке возле укрытых маскировочными сетками тупоносых бронетранспортеров, Авдеев и Крайнов поднялись на взгорок к командному пункту. Старший лейтенант Суханов, высокий тощий блондин с большими голубыми глазами, оторвавшись от развернутой на глиняном бруствере карты, доложил, что рота, наступая на левом фланге, встретила прочно укрепленный опорный пункт противника и была вынуждена остановиться, чтобы занять более выгодную позицию и подготовиться
