пытка, — отчего не попробовать. Все равно другого выхода нет.
С минуту Витя размышлял, затем осторожно приподнялся. Буян перестал дергать лыжу и с ожиданием следил за ним.
Решено. Витя ляжет на лыжи, а Буян пускай тащит, — как на салазках. Но необходимо лыжи чем-то связать и сделать упряжь, чтобы Буян мог везти. Не зубами же дергать; так далеко не уедешь.
Витя был хладнокровный и сообразительный мальчик; другой бы растерялся, распустил бы, чего доброго, нюни с перепугу, а он — нет. Он снял с себя кушак, потом стянул ременный пояс, поддерживающий брюки. Можно пустить в дело и носовой платок. Платком он связал загнутые концы лыж, чтобы не расползались в разные стороны, а из кушака и ремня смастерил что-то вроде шлейки, которую на дрессировочной площадке надевали на караульных собак вместо ошейника, чтобы не очень врезалось в тело. Пришлось, однако, прицепить и к ошейнику, — надежнее. После этого Витя лег врастяжку на лыжи, сдвинул их под собой, крепко ухватился руками за эти самодельные постромки и приказал:
— Буян, вперед! — И добавил больше для себя, чем для собаки: — Поехали!
Буян поднатужился, попробовал дернуть в один бек в другой, потом, понукаемый хозяином, потянул прямо туда, куда смотрели носки лыж, и Витя почувствовал, что сдвинулся с места, лыжи со скрипом поползли по снегу.
Везти было тяжело, но Буян старался изо всех сил. Медленно-медленно, оставляя за собой в снегу широкую борозду, они двигались в обратном направлении. Несколько раз Буян останавливался; Витя давал ему передохнуть, затем снова кричал:
— Буян, вперед! Вперед!
Уже начало смеркаться, — зимний день короток, — а до дому еще далеко. Там, наверное, беспокоятся, хватились Вити, давно должен бы вернуться с прогулки, а его все нет, и Буяна тоже нет...
А Буяну жарко. Он высунул язык, дышит часто и громко, ошейник врезался ему в шею, стесняя дыхание, и все-таки Буян тянет, тянет, увязая в снегу, весь напрягаясь, тянет сколько есть у него сил...
Вот, наконец, выбрались из леса... Пересекли поляну... Витя уже устал лежать и устал смотреть, как надрывается Буян. Так бы и вскочил и помог собаке... А впереди еще река и крутой подъем на тот берег.
Стало уже совсем темно и... немного-страшно. Мальчик так напрягал зрение, всматриваясь в темноту, что даже стало больно глазам. Какие-то движущиеся огоньки замелькали впереди — один, другой, третий. Нет, это не огни города и не фары автомашины, да и какая может быть автомашина на снегу, в стороне от дороги. Огоньки разбрелись в разные стороны, потом собрались вместе, приближаются... Да это же ищут его, Витю; ну, конечно!
Папа с фонарем в руке с ним еще двое незнакомых мужчин, тоже вооруженных фонарями. Папа ждал- ждал и отправился на поиски. Они идут по лыжному следу, проложенному Витей. Буян услышал голоса, рванулся вперед, Витя выпустил из рук постромки, и пес, разразившись радостным лаем, бросился навстречу старшему хозяину. Через полчаса все были дома.
Да, вот так прогулка... Отличились оба. Витю — сразу в постель; мама так растревожилась, увидев, в каком он виде, что даже забыла его пробрать; на пострадавшую ногу наложили согревающий компресс, укутали ее в мамину шаль. Ничего, пройдет. На молодом теле все быстро заживает! Зато Буян — он герой сегодня. Впрочем, в первые минуты было не до него: все внимание — на Витю, а про Буяна забыли, он пошел и лег в своем уголке, положив голову на передние лапы и наблюдал за тем, как взрослые хлопотали около мальчика. Зато потом, когда все волнения улеглись, уж его и ласкали, и печеньем пичкали, и называли всякими уменьшительными именами. А мама так прямо заявила, что другой такой собаки — во всем свете ищи, больше не сыщешь!
После этого случая Витя несколько недель не расставался с мыслью о том, что сделает из Буяна санитарную собаку. Пусть Буян принесет пользу, когда случится война и надо будет спасать тяжело раненных на поле боя.
Но спустя некоторое время ему рассказали, что существуют собаки, натренированные для охраны зеленых насаждений, скверов. Эта специальность четвероногих помощников человека показалась мальчику настолько неожиданной и занятной, что временно он забыл про все остальное. Представляете, как здорово: вы идете по скверу или парку, хотите сорвать веточку, но только потянулись за ней — из-за дерева немедленно появляется грозная собачья морда и раздается предупреждающее рычанье, которое напоминает вам: нельзя! — цветы и деревья посажены не для того, чтобы их рвать и ломать!
Вите очень живо рисовалось, как Буян будет нести такую службу. Уж он не позволит сорвать ни одного цветка! Небось, проученный им Петька не забыл про историю с фонарями! Прохожие будут удивляться: чья такая умная собака? А другие станут говорить: да это же нашего соседа, пионера Вити, разве вы не знаете?..
Но вот как-то в середине зимы, на общем собрании юных друзей обороны, начальник клуба, он же бывший руководитель кружка юных собаководов (кружок уже давно перестал работать, так как ребята закончили всю программу обучения), зачитал сообщение о том, как одесская пионерка Таня Баранова вырастила восточноевропейскую овчарку Гильду, выдрессировала ее и затем написала письмо в Москву с просьбой принять Гильду в Советскую Армию. Теперь Гильда вместе с бойцами-пограничниками стерегла границы нашего государства и уже задержала не один десяток диверсантов-нарушителей рубежа.
— Таня поступила как настоящий пионер-ленинец и советский патриот! — закончил рассказ о пионерке начальник клуба.
Слова руководителя крепко запали в голову Вите. Он думал о них дома; в школе тоже часто ловил себя на том, что старается представить в своем воображении, какая из себя Таня Баранова, хорошо ли она учится, как она решилась отдать Гильду.
«Молодец Таня Баранова! — рассуждал про себя мальчик. — Правильно сделала. Надо всем так...»
Но при одной мысли, что для того, чтобы повторить поступок Тани, нужно расстаться с Буяном, у него больно сжималось сердце.
Вечерами, перед сном, Витя подолгу ласкал Буяна и разговаривал с ним. Овчарка клала тяжелую голову на край постели и, зажмурив глаза, замирала, прислушиваясь к негромкому голосу мальчика и прикосновению его рук, щекотавших у собаки за ушами.
— На границу пойдешь, а, Буйка? — спрашивал Витя, прижимаясь лицом к собачьей голове, и, чувствуя, как сразу подступают слезы, поспешно отвечал себе: нет, невозможно. Даже Мурка, наверное, стала бы скучать без Буяна...
Приближался День Советской Армии — ежегодный праздник Советских Вооруженных Сил, оберегающих труд и счастье родной страны. Весь народ готовился встретить его какими-нибудь достижениями, а Витя все еще не знал, как ему поступить.
Но вот однажды, с жадностью проглатывая книгу о доблестных защитниках Родины — саперах, танкистах, артиллеристах, разведчиках, — он наткнулся на рассказ о пограничной собаке, погибшей вместе с проводником при отражении бандитского нападения из-за рубежа. С этого времени образ погибшей собаки стал постоянно преследовать его. Почему-то в воображении он сливался с Буяном, Гильдой, и Витя не знал, где Буян, где Гильда, а где эта неизвестная собака. И вот тогда-то, наконец, решилась судьба Буяна.
Однако прежде чем решиться на такой поступок, надо было посоветоваться с родными. Витя поделился своими мыслями с матерью. Он ждал, что она будет возражать и приготовился доказывать ей, как это важно и необходимо, чтобы все пионеры поддерживали свою армию, но вместо этого она неожиданно привлекла его к себе и ласково провела рукой по голове сынишки.
— Мальчик мой дорогой! — сказала мама. — Ты растешь настоящим патриотом, и это очень, очень радует меня. Твой дедушка погиб от рук колчаковцев, а отец был ранен, защищая советскую власть под Ленинградом. Буян принадлежит тебе, ты его вырастил, ты с ним занимался, ты волен и распоряжаться им... Делай так, как подсказывает тебе твое сердце. Подумай, не будешь ли раскаиваться потом. Посоветуйся с папой...
Папа ответил вопросом на вопрос:
— А жалеть не станешь? Сделать недолго... — И испытующе посмотрел сквозь очки на сынишку.
— Если все будут жалеть... — медленно произнес Витя и недоговорил.
