говорю о змее, конечно же.
— При всем уважении, директор, эта гипотеза… Вам действительно кажется, что она правдоподобна? — с сомнением поморщился я. — Крестраж внутри живого существа… Как-то не вяжется. Ведь если само предназначение крестража — обеспечить хозяину бессмертие, не логичнее ли избрать для этого предметы, эээ…. более долговечные, чем живые существа? Предполагается, что благодаря крестражу Волдеморт станет бессмертен. Но ведь это не делает бессмертной саму змею. Будет ли крестраж работать после смерти… носителя?
— Хороший вопрос, Драко, — хмыкнул директор. — Но думаю, что ответ на него — да. Крестраж будет работать. Полагаю, его основа — в костях, как в наиболее долговечной составляющей живого тела. Поэтому после смерти змеи роль крестража будет выполнять ее скелет, только и всего. Насильно вселенная в живое тело душа цепляется за него куда упорнее, чем прежде за свое, боясь потерять и это пристанище. В данном случае мы имеем лишь часть души, но и тело, в котором она обитает — не тело человека.
— Хорошо, возможно, вы и правы, — согласился я. — Только, раз уж мы заговорили о сомнениях, у меня есть еще вопрос. Можно?
— Конечно, — приглашающе кивнул Дамблдор. Я на мгновение прикусил губу.
— Вы уверены в том, что крестражей именно шесть? — спросил я. — Я понимаю, вы говорили Гарри, что Волдеморт расколол душу на семь частей, но… Что, если опираясь на число семь, он имел в виду не всего семь частей, а «круг из семи», в центре которого будет его жизнь? Судя по числу убийств, которые он совершил, проблем с этим у него возникнуть было не должно. Что до артефактов, которые могли послужить вместилищем… Вы ведь точно не знаете, сумел ли он заполучить реликвии Основателей. Он мог воспользоваться… чем-то еще. В конце концов, со временем в его полном распоряжении оказались коллекции артефактов многих семейств — не исключая Малфоев. Реликвий разных знаменитостей и прочих занятных вещиц в них предостаточно.
— Хм… — Дамблдор кинул на меня заинтересованный взгляд. — Нет, не думаю, что это так. Я неплохо изучил стиль Тома Риддла. Семь — самое сильное магическое число, так он считал — и не без оснований. Но то, о чем ты говоришь, «круг из семи» — это в большей степени относиться к Светлой магии. Высшие обряды Целительства, единений и многие другие как раз и основываются на нем. Не думаю, что Лорд Волдеморт использовал «круг» — это бы неизбежно ослабило темную силу крестражей и он не мог этого не понимать. Ну а в отношении артефактов — возможно, хотя я тоже не думаю, что он предпочел использовать что-то другое. Пропавшая чаша Хаффлпафф достаточно ясно говорит о его стремлении завладеть именно реликвиями Основателей. Это и способ показать его причастность к Хогвартсу, и к наследию древних семей, ведь кровь Основателей так или иначе течет почти в каждом современном чистокровном. Ну и в связи с этим… Я хотел бы попросить тебя об одолжении, Драко.
— Я весь внимание, — отозвался я, в душе чувствуя легкое раздражение и досаду. Доводы директора меня не убедили, я все еще считал свои возражения не опровергнутыми, хотя и понимал, что, скорее всего, Дамблдор просто, как обычно, знает гораздо больше, чем говорит. Остается только надеяться, что у него есть реальные основания так поступать.
— Я хотел бы, чтобы ты попытался выяснить, могла ли находиться в коллекции какого-либо рода из числа семей Пожирателей реликвия, имеющая отношение к Ровене Рейвенкло? — сказал директор. Я внимательно посмотрел на него.
— То есть, надо полагать, вы уверены, что это не какая-то вещь Гриффиндора? — уточнил я. — Насколько я помню рассказ Гарри, вы утверждаете, что от старины Годрика до нас дошла лишь одна реликвия, — и я кивком указал на выставленный в витрине меч. Дамблдор с улыбкой кивнул.
— Почти так. Таких вещей две, но вторая вот уже тысячу лет не покидает пределов этой школы, и всегда находится на виду, — отозвался он. Я на мгновение нахмурился, перебирая в уме возможные варианты. Мой взгляд машинально обежал кабинет…
— Ах, ну да… — кивнул я. — Распределяющая шляпа тоже когда-то принадлежала Гриффиндору. И именно из нее Гарри и вытащил пресловутый меч. Вопрос в том — откуда он там взялся?
— Думаю, в данный момент, это не самый важный из вопросов, ты не находишь? — мягко, но непреклонно сказал Дамблдор. — Обе уцелевшие реликвии Гриффиндора крестражами не являются, значит, осталось выяснить относительно реликвий Рейвенкло.
— Хорошо, я постараюсь разузнать что-нибудь, — кивнул я, про себя подумав, что неплохо бы разобраться и с Гриффиндорскими реликвиями. Конечно, с одной стороны, Дамблдор прав, а с другой…Уж очень топорно он настаивал, чтобы я переключил с них свое внимание. Для него это не характерно…. Что-то за всем этим кроется, пока не знаю, что именно. Надо будет непременно поговорить об этом с Гарри… — Вы позволите мне уехать в Малфой-Манор на несколько дней, профессор? — спросил я. Дамблдор кивнул.
— Конечно, — сказал он. — Можешь отправляться, когда сочтешь нужным. Разрешение тебе выдаст профессор Снейп, кстати, не забудь зайти к нему. Он хотел поговорить с тобой, если помнишь.
— Да, конечно, сэр. Могу я идти? — спросил я, поднимаясь.
— Еще одну минуту, Драко, если позволишь, — остановил меня директор. — Ты, надеюсь, понимаешь, что насколько бы ты ни доверял своим родным и близким, будет лучше — в первую очередь, для них же, — если эта тайна не пойдет дальше тех, кому она уже известна? Если Лорд Волдеморт узнает о том, что кто-то проник в его тайну, он ни перед чем не остановится, чтобы стереть с лица земли каждого, кто слышал хоть намек. Так что…
— Я понимаю, сэр, — твердо сказал я. Неужели он и в самом деле считал, что я стану болтать об этом с Блейз, или с родителями? Конечно, в процессе сбора сведений разговора с отцом все равно не миновать, но ему совсем не обязательно досконально знать мои причины. Дамблдор удовлетворенно кивнул.
— Я рад, что не ошибся в тебе, юный Лорд Малфой, — сказал он, и в его голосе, к моему полному ошеломлению, прозвучало… уважение? Вообще-то, конечно, лордом меня можно было именовать только после смерти отца, но я отнес эту нестыковку на счет моего теперешнего положения, и возложенной на меня ответственности. Ответив легким поклоном — как учил отец, достаточно учтивым, но вместе с тем, не роняя собственного достоинства, я покинул директорский кабинет, и поплелся вниз, старательно обдумывая услышанное, и стараясь разложить сведения по полочкам.
Получив разрешение, я рассчитывал уехать на следующий день, однако еще до обеда понял, что похоже, ждать не имеет смысла. Наша гриффиндорско-слизеринская компания, вроде бы, держалась вместе, однако при этом Гарри и Блейз трудно было оторвать друг от друга — эти двое вообще, казалось, никого вокруг не замечали, и добиваться от них чего-то было гиблым делом. Мне удалось после долгих усилий все-таки выкроить пару минут, чтобы поговорить с Гарри о крестражах, но мы не сказали друг другу ничего нового — только то, что Дамблдор Дамблдором, а узнать о них побольше все-таки не помешает. Впрочем, я так или иначе собирался все равно выяснить о них все, что смогу, и то, что Гарри со мной согласился лишь укрепило меня в моем решении. Хотя, поговорить нормально, обстоятельно, нам все равно не удалось — вернулась Блейз, и Поттер переключился на нее, позабыв обо всем.
Рон и Гермиона, кажется, успели опять если не рассориться, то, по меньшей мере, слегка поругаться, — они дулись друг на друга, и демонстративно не разговаривали, однако это не мешало им поставить своей целью, как мне казалось, сделать все возможное, чтобы не дать пообщаться нам с Джинни. И если Грейнджер еще старалась держаться в рамках тактичности, то Уизел, раздраженно пыхтя, кидал на меня убийственно мрачные взгляды, и то и дело порывался (правда, без особого успеха), затеять драку.
В общем, промаявшись таким образом до обеда, я понял, что смертельно устал от всего этого — устал не физически, а морально. Хотелось даже не утешения или сочувствия, а элементарного покоя, некоторой передышки без вечно ненавидящих взглядов Уизела с одной стороны, и тоскующих, отчаянных глаз Джинни с другой. В конце концов, стало понятно, что в ближайшее время нечего и мечтать о том, чтобы хотя бы просто спокойно поговорить с ней, без того, чтобы каждую фразу комментировали и пересыпали обещаниями свернуть мне шею, оторвать руки или нанести другие «тяжкие телесные повреждения». Чувствуя, что еще немного, и я сам возьмусь за нанесение «тяжких телесных повреждений» этому неандертальцу, я махнул рукой на праздники, и решил ехать немедленно. Джинни несколько расстроилась из-за моего отъезда, но я клятвенно пообещал, что не задержусь надолго, и непременно вернусь к Новому Году.
Но уж если быть до конца откровенным, ни это, ни разговоры с Дамблдором и Гарри, не были
