единственными причинами того, почему я так стремился домой. Последний раз я был там этим летом, — прожил пару дней перед школой, вместе с Блейз, но мы редко оставались в самом Маноре. Большую часть времени мы провели в Косом переулке, делая последние покупки перед школой и встречаясь с друзьями, и улаживая финансовые и прочие вопросы, времени на которые в школе не останется. Вероятно, причиной тому была Родовая Магия, но в последние дни меня почему-то неудержимо тянуло в поместье. Мне даже ночью приснился старый дом, серое, словно плачущее небо, и отдающие пустотой и холодом стены, некогда полные тепла и уюта. Я проснулся в ужасе. Родной дом выглядел как склеп, в точности так, как, издеваясь, сказал в свое время про него Поттер. Помню, раньше я лишь смеялся над этим, но теперь — стоило вспомнить этот сон — между лопаток ощущался холодок ужаса.
На самом деле, конечно, дела обстояли вовсе не так плачевно. Да, в Маноре царила какая-то щемящая остановка заброшенности — и даже не столько заброшенности, сколько… потери того самого домашнего тепла, которое царило тут раньше, даже во время пребывания тут Волдеморта. На ум невольно приходило сравнение с человеком. ТОГДА, полтора года назад, дом был здоров — как бы ни издевались над ним Пожиратели, стоило лишь вышвырнуть незваных гостей и провести генеральную уборку — и он засиял, как ни в чем не бывало. Теперь же… Несмотря на то, что вещи были в целости и сохранности, а заботливые эльфы безукоризненно поддерживали чистоту и порядок, возникало ощущение, будто находишься у постели тяжелого больного.
Я приехал в третьем часу дня, и, потратив около часа на то, чтобы пошататься по коридорам и комнатам, знакомым с детства, убедился, что подобная атмосфера царит буквально всюду, от гостиных и залов, до личных спален. Невольно верилось, что Манор живой — он заскучал без семьи, и мне, хочешь — не хочешь, стало стыдно. Плохой, выходит, из меня хозяин…
Словно ради того, чтобы опровергнуть это, я встряхнулся, напустил на себя бодрый вид, и, созвав эльфов, надавал им кучу не особенно важных заданий, которые, тем не менее, несколько оживили печально-заброшенную обстановку суетой и беготней. Сам я устроился в библиотеке, растопив камин и притащив поближе к огню удобное кресло. В разговоре мы с Гарри еще раз примерно обсудили, что именно мне нужно искать, и сошлись на том, что пригодиться могли любые сведения — от описаний свойств и действия самого заклятия, до совершенно конкретной информации об имуществе и предпочтениях Волдеморта. Ну, по сути, последнее нужно было и Дамблдору, так что я взялся за дело всерьез. Но мало ли какие сведения могли неизвестно каким образом еще обнаружиться где-нибудь в уголках Манора — например, в записях отца, или в памяти кого-нибудь из эльфов? Начать я решил с библиотеки, поскольку точно знал, что уж хоть что-то там есть. Нужно было освежить свои воспоминания. Покопавшись на полках, я обнаружил ту самую книгу, из которой почерпнул все то, о чем говорил Гарри, однако, к моему разочарованию, информации в ней оказалось плачевно мало — почти ничего сверх того, что мне удалось припомнить, лишь только какие-то незначительные уточнения. Почти зарычав от разочарования, я взялся за каталог, надеясь, что все же смогу отыскать хоть что-нибудь.
Удача, однако, не спешила мне улыбаться — почти все оставшееся до ужина время я потратил на бесплодное изучение каталога и метания между книгами, в которых находились лишь жалкие крохи информации, куда меньше того, что я уже знал. Я провел почти три часа в библиотеке, и оторвался от «пыльных фолиантов» (на самом деле, эльфы бы головы себе поразбивали, найдись тут хоть крошка пыли) только тогда, когда старейший домовик, Динки, заглянув в дверь, церемонно спросил, не желает ли юный лорд Малфой отужинать. В первый момент я не придал обращению значения… А потом подскочил как ужаленный. «Лордом» в нашем случае эльфы могли именовать только главу семейства. В присутствии Волдеморта чистокровные, по возможности, вообще старались избегать подобных обращений к кому либо, исключая его, дабы не оскорбить своего господина, однако факт оставался фактом — многие чистокровные семейства обладали титулами, которые, правда, мало что значили в магическом мире.
Однако, конечно, совсем не это привело меня в ужас. Эльфы не могли называть «лордом» меня, пока жив отец, и официальная версия здесь совсем ни при чем. Он может быть двадцать раз объявлен мертвым, но домовики связаны с ним и с нашей семьей куда надежнее — духовными и кровными узами, а значит, чувствуют такие вещи практически на уровне подсознания!
Ничего не ответив Динки толком, лишь буркнув, что у меня дела, я кинулся к камину, и, прижав перстень-печатку к особой плитке, открывающей доступ к расширенной сети, кинул в пламя щепотку летучего пороха, хрипло, но без запинки выговорив адрес замка тетушки Анабель. Между каминами Манора и замка вейл была установлена прямая связь, несмотря на границы и расстояние. Однако воспользоваться ею с французской стороны можно было только с добровольного согласия самой тетушки или ее кровных родственников, а с английской — с согласия представителя рода Малфоев.
На вызов ответил дворецкий, которого держала тетушка — какой-то младший сын из обнищавшего рода, пленившийся тетушкиными чарами еще в молодости. Узнав, что мне необходимо срочно переговорить с матерью или отцом, а лучше сразу с обоими, он пообещал немедленно позвать их, и удалился, а я остался в подвешенном состоянии — основная часть моего тела осталась в Маноре, сидя на ковре возле камина, а голова и плечи торчали здесь, во Франции. Вскоре послышались легкие шаги.
Однако вошедшей оказалась совсем не мать, и даже не тетка. Изящная, стройная девушка с длинными серебристо-белыми волосами, навскидку, старше меня лет на пять, а может, чуть больше, мне совершенно незнакомая. Вейла, по меньшей мере, наполовину, подумал я, порадовавшись про себя, что нечувствителен к их чарам.
— Приветствую, поздний визитер, — мягко сказала она по-французски, очаровательно улыбнувшись. — Ты, должно быть, из Монт-Флера? Почему же ты не войдешь? Хм, честно говоря, я думала, мне пришлют кого-то постарше…
— Прошу прощения, мадемуазель, вы, очевидно, с кем-то меня путаете, — вежливо ответил я. — Я не из Монт-Флера, и… Думаю, меня никто не посылал.
— О… — смутилась она. — Тогда кто вы и что вам нужно здесь, сударь? Это частные владения…
— Я Драко Малфой, — представился я, чтобы пресечь ненужный поток вопросов. — А нужно мне поговорить с моими родителями, которые гостят здесь.
— О… — повторила она, и по лицу ее расползлась радостная, хотя и немного хищная улыбка. — Дра- ако… Мои сестры рассказывали мне о тебе, — на сей раз девушка заговорила на безупречном английском.
— Ваши сестры? — вежливо приподнял бровь я.
— Эмерельд и Сапфира, — пояснила она. Я мысленно дал себе подзатыльник за то, что туго соображаю.
— Ах, вы, должно быть, Аматисса, их старшая сестра. Не так ли? — спросил я. Она снова улыбнулась.
— Я не представилась. Какая глупость с моей стороны. Да, я — Аматисса. Итак, Драко Малфой, почему бы тебе, тем не менее, не войти сюда? Застрять в твоем положении — очень невесело… неудобно…
— Я… Ну, вообще-то, я не собирался… — замялся было я, но, напомнив себе о вежливости, одарил ее улыбкой.
В конце концов, почему бы и нет, действительно? Так у меня будет куда больше времени, а дома все равно никто не ждет, кроме эльфов. Сколько я уже не видел маму? Почти полгода! Отца меньше, но, учитывая, сколько он провел в заключении — что значили какие-то жалкие полчаса, которые он пробыл со мной в Хогвартсе? Вздохнув, я на всякий случай нашарил в кармане палочку, и снова посмотрел на Аматиссу.
— Не хочешь помочь? — спросил я, по ее примеру переходя на ты. Полувейла рассмеялась звонким переливчатым смехом, и, шагнув к камину, протянула руку. Я ухватился за нее, — рывок, — и, чуть пошатнувшись, я практически выпрыгнул на ковер уютной гостиной французского замка.
— Ну как, руки-ноги целы? — спросила она. Я кивнул. Вблизи девушка оказалась еще прекраснее, чем мне показалось сначала. Кажется, в ней было больше от вейлы, чем в Эми и Сафи вместе взятых. Видно, слухи о том, что эти создания достигают расцвета к двадцати годам — правдивы…
Внезапно де меня дошло, что вот уже пять минут мы стоим молча, глядя друг на друга, и Аматисса рассматривает меня из-под полуопущенных ресниц внимательным взглядом фиалковых глаз. Мне невольно пришло в голову, что она, вроде бы, оценивает меня. Интересно, сколько ей успели рассказать девчонки о
