— Я вижу, что тебе надоело слушать, как хвалят твоего сына, — парировала мама. — Ну что ж, сегодня я избавлю тебя от этой малоприятной и скучной обязанности.
Папа простонал. Он понял, что допустил промах. А мама, воспользовавшись папиной оплошностью, нанесла ему решительный удар.
— Целый день крутишься на работе, устаёшь, как собака, — пожаловалась она. — А вечером за вами убираешь, стираешь, готовишь… Неужели я не имею права хоть на несколько минут радости? Неужели я не могу пойти к Севе на собрание, чтобы услышать, какого прекрасного сына я воспитала?
Мама поняла, что папа повержен. Но насладившись победой, проявила великодушие:
— А почему бы нам не пойти вдвоём на собрание?
— В самом деле, — обрадовался папа. — Отличная мысль.
Он достал из кармана синий в красную полоску галстук и в одно мгновение завязал его.
Всё кончилось миром, и мама с папой отправились на родительское собрание, совершенно не подозревая, что их там ждёт.
Я захлопнул книжку, которую вовсе не читал, а лишь делал вид, что читаю. Теперь мне не было перед кем притворяться!
…Я могу во всех подробностях представить, как всё произойдёт на собрании.
Торжественные и гордые, мама с папой усядутся на первую парту, чтобы быть поближе к Клавдии Васильевне и чтобы не пропустить мимо ушей ни единого слова учительницы, когда она станет хвалить меня. Маму с папой не смутит, что Клавдия Васильевна чуть сдержаннее обычного с ними поздоровается и с некоторым укором поглядит на них.
Упоённые славой, скорее всего, мама с папой ничего не заметят и не почувствуют, что гроза надвигается.
Первый гром среди ясного неба грянет в ту минуту, когда Клавдия Васильевна, вместо того чтобы восхвалять их удивительного сыночка, начнёт превозносить Люду Тисович, которая всегда шла второй, следом за мной.
Но уверенность во мне так велика, что мама с папой решат, что Клавдия Васильевна просто изменила своему принципу и самое интересное оставила напоследок.
Тут они не ошибутся. И правда, самое потрясающее произойдёт в конце.
Подробно рассказав об успехах тех, кто получил пятёрки и четвёрки, Клавдия Васильевна скороговоркой сообщит о двоечниках и лентяях. Почему скороговоркой? Да потому, что родители двоечников и лентяев, как обычно, не пришли на собрание и некому было слушать, какие не очень хорошие дети у них растут.
И вот настал мой черёд.
Я даже зажмурился, потому что всё представил себе так ярко, словно сам сидел вместо мамы с папой на родительском собрании.
Клавдия Васильевна откашляется, наберёт побольше воздуха и, наконец, произнесёт:
— А теперь о Соколове. Я не знаю, что с ним произошло. За последние две недели Сева получил столько двоек и троек, сколько не получал за всю свою жизнь. Я не знаю также, что случилось с Севиными родителями. Я передавала, чтобы они зашли в школу, неоднократно писала в дневнике, но всё впустую…
И тут мама с папой вспомнят, что уже с месяц они не заглядывали в дневник сына. А чего заглядывать? Чтобы в сотый раз полюбоваться на мои пятёрки?
Правда, пятёрок давно не было. Всё моё время поглощала борьба с учителями, и я перестал делать уроки.
Заглянув случайно в мою тетрадку, Клавдия Васильевна ахнула. Целую неделю я не выполнял домашних заданий. Тогда Клавдия Васильевна и произвела первую запись в моём дневнике. А мама с папой, как известно, не заглянули в дневник.
Но самое ужасное произошло на открытом уроке. Как вы помните, открытый урок — это был единственный урок, на котором Клавдия Васильевна меня вызывала. Я вышел к доске, глянул на задачку и не узнал её. Просто таких задачек я никогда не решал. Ребята, наверное, решали, а я сидел и читал книгу. Я начал соображать, как же к ней подступиться.
А мне надо было не думать, а быстро решать. Я стал мямлить, нести какую-то чепуху, словно я не Всеволод Соколов, гордость и слава школы, а, например, Ситников.
Девочки, не сводившие с меня восхищённых глаз, в это мгновение решительно и бесповоротно выбросили меня из своих сердец.
А Клавдия Васильевна посадила меня на место и поставила двойку.
Наверное, про всё про это учительница рассказала на собрании. А может, и не рассказывала.
Просто моё воображение отказалось дальше работать. Я уже не мог представить, что говорили в оправдание мои родители, какими глазами глядели на них другие родители и что ещё сказала Клавдия Васильевна. Мои фантазии были прерваны вторжением грубой реальности. Мама с папой вернулись с родительского собрания.
На папу было больно смотреть. Таким подавленным я никогда его не видел. Ну, может, лишь в те дни, когда проигрывала его любимая команда.
Против ожидания, мама была спокойна. Она лишь бросила на меня гневный взгляд, от которого я весь сжался:
— Разговор отложим на завтра, а сейчас иди спать.
В постели я долго ворочался. Ничего не поделаешь — за свободу надо платить дорогой ценой.
Ну теперь маму с папой калачом не заманишь на родительское собрание. Теперь в нашей семье будет так, как в некоторых семьях. Там поступают двояко. Или никто из родителей не идёт на собрание, хотя кто- то из них идти должен, потому что собрание называется родительским. Или родители вместо себя посылают бабушку, дедушку, а то и хуже того — старшего брата, старшую сестру ученика, хотя они никакого права не имеют приходить на собрание, которое называется родительским.
НУЛЬ БЕЗ ПАЛОЧКИ
Я открыл дверь, и у меня испуганно забилось сердце. В доме было ужасно тихо. Ни в одной из комнат не горел свет, хотя за окном сгущались сумерки. Может, родители куда-нибудь ушли?
На цыпочках я пробрался по коридору, заглянул в большую комнату, и у меня ещё сильнее застучало сердце.
В комнате были мама с папой и бабушка с дедушкой. В сумерках не очень-то разберёшь, но я увидел, что сидели они, поникнув головами, явно чем-то опечаленные.
— Что случилось? — громко спросил я. — Почему вы не включаете свет?
Мама с папой и бабушка с дедушкой вздрогнули, зашевелились, но не сказали ни слова. Наконец дедушка подал голос:
— А и правда, Сева, зажги свет.
Я щёлкнул кнопкой выключателя. От яркого света мама и бабушка зажмурились, папа прикрыл ладонью глаза, а дедушка расплылся в улыбке и радостно потёр рукой лысину. Дедушка любил, когда светло.
Но если они все дома, то выходит, что с ними ничего не случилось. Ну, а всё-таки, что произошло?
— Итак, у тебя нет никаких талантов?! — то ли спросила, то ли сообщила мама.
— Ну, отец, не ждал я от тебя такого финта, — папа страдальчески сморщился, как будто пропустил левый прямой в челюсть. — Знаешь, как это называется? Удар ниже пояса.
— Столько потрачено сил и денег, — бабушка всплеснула руками. — И всё насмарку.
Фу, гора с плеч. Значит, все живы-здоровы… Теперь всё понятно. Мои учителя сообщили моим родным, что я никакой не вундеркинд, а самый обыкновенный третьеклассник, каких хоть пруд пруди или набирай класс за классом.
