В машине Сергей, болезненно морщась, долго читал газетные статьи, просматривал документы, находящиеся в папке.
– Ну, как? Любопытно, правда? – усмехнулся Петр Петрович.
– Ерунда, – Барышев захлопнул папку. – Не вижу связи.
– Да ну что ты, Сергей, – взорвался Стрельников. – Как можно этого не видеть?! Достаточно странные совпадения! Несколько громких скандалов с банкротствами крупных фирм, и везде хоть каким-то боком да засвечивается господин Тханет!
– В этом нет ничего странного, – Барышев снова пожал плечами – этот жест в последнее время стал его визитной карточкой. – Тханет крупный государственный чиновник, он может фигурировать в этих скандалах уже только в силу своей должности. Дела о банкротствах проходят по его ведомству.
Стрельников зубами заскрипел от злости.
Генеральный, и правда, ослеп, оглох и не желает видеть очевидных вещей. Господи, что ж сделать-то, чтобы вернуть ему разум?! Может, к Ольге Михайловне на поклон пойти, чтоб помогла не пропасть?..
Впрочем, Сергей в этот раз о чем-то напряженно размышлял, глядя в окно.
– Нет, не думаю, чтобы эта информация содержала какой-либо практический смысл, – выдал он наконец результат своих размышлений. – Винай рекомендовал мне его, помимо прочего, как своего делового друга. Вряд ли он может представлять для нас опасность.
Петр Петрович досчитал до десяти, прежде чем ответить. Чтобы не сорваться. Чтобы не наговорить глупостей.
– Возможно, ты прав, – тихо сказал он, с хрустом ломая пальцы. – Только, знаешь, как-то ты в последнее время…
– Что? Договаривай, – не глядя на него, сухо сказал Сергей.
– Разумеется, это твое дело, но мне кажется, что ты совершенно деморализован. – Было очень трудно подбирать нейтральные, необидные слова, но Петр Петрович очень старался. – Ты в плохой форме, Сергей. Это может нанести вред бизнесу.
– Ты абсолютно прав. Это мое дело, – усмехнулся Барышев.
Фраза прозвучала, как «знай свое место». Злость как-то сразу утихла, и захотелось… просто уволиться. Гори оно все огнем.
– Когда ты летишь в Паттайю? – зачем-то спросил Стрельников.
Барышев снова пожал плечами. Но все же ответил:
– Через две недели. Наверное…
Ольга продиралась сквозь дебри новой брошюры, которую ей вручила Ирина Петровна.
Здесь витиевато и путано говорилось о том, что каждый человек является носителем абстрактного духа, который пронизывает всю Вселенную. Этот дух божественен и несет в себе запас скрытых духовных сил. Задача человека заключается в том, чтобы пробудить их в себе и стать человекобогом.
Эта мысль нравилась Ольге. И в то же время – сильно смущала. Она должна стать человекобогом?!
В прежние времена ей показалось бы это кощунственным или… смешным.
А сейчас она с упорством примерной ученицы пыталась понять – как пробудить в себе божественный дух.
Пока для этого она только исправно носила денежные взносы Ирине Петровне. Та благосклонно принимала их, записывая что-то в маленький блокнот, выдавала Ольге очередную брошюру и советовала «работать над собой».
Брошюрки были одна сложнее другой. Ольга засиживалась допоздна, вгрызаясь в непонятные и от этого заманчивые мысли.
– Мам, а ты обещала пойти в зоопарк, и в театр, и почитать, – жалобным голоском отвлекла ее от чтения Машка.
– Завтра не смогу, я занята, – заново перечитывая предложение, ответила Ольга.
– Мам, тебя и в прошлое воскресенье целый день не было, и в позапрошлое… Когда ты не занята будешь? – продолжила канючить Машка.
Ольга в третий раз перечитала непонятное предложение. Она не заметила, что дети окружили ее и смотрят одинаково несчастными взглядами.
– Когда, а?! – повторила Машка.
– Никогда, – ответил за Ольгу Мишка, а Костик тихо заплакал.
Учитель не любил опозданий, а Ольга опаздывала катастрофически, поэтому стояла в коридоре одетая и панически размышляла: рискнуть оставить детей одних или все же дождаться няни, которая обещала прийти, несмотря на выходной.
Наконец, прозвучал долгожданный звонок в дверь, и Ольга кинулась открывать.
– Спасибо, Анна Алексеевна! Спасибо, что опять в выходной согласились прийти! Дети еще спят… Петьку, как проснется, творогом накормите, а старшие сами сообразят.
Няня с каменным лицом сняла пальто с потрепанной чернобуркой и сапоги.
– И еще… – Ольга замялась. – Я на какое-то время отключаю мобильный, так что не волнуйтесь, если не сможете дозвониться.
– Я и не волнуюсь, – проворчала няня, проходя в гостиную и недовольно оглядываясь. – Я ж у вас вчера прибирала! Опять вся комната шелухой завалена!
– Какой шелухой? – удивилась Ольга, заглядывая в комнату.
– Да вот этой! – Няня ткнула пальцем сначала в брошюрку, лежащую на диване, а потом в ту, что торчала из Ольгиной сумки.
– Я тороплюсь, а то бы мы с вами поговорили! – убегая, крикнула Ольга. – Вы ничего не понимаете! Ничего!
– Тут и понимать нечего. И вроде женщина-то неглупая! – услышала она за спиной.
Состояние счастливого полузабытья накатывало на Ольгу, едва она переступала порог этого дома.
Тут ее все любили. О ней заботились. На нее смотрели добрыми глазами и обещали помочь.
Взносы, которые она каждый раз приносила, шли на Общее благо. Какое? Ольга об этом не думала, потому что благом и радостью было отдавать эти деньги Ирине Петровне, зная, что они принесут пользу.
Ольга влетела в комнату, когда занятия были в самом разгаре.
Учитель, недовольно глянув на нее, продолжил:
– Отрешение, отрешение и еще раз отрешение – вот способ достижения высшего ментального плана. Личность, получившая способность думать даже о самой незначительной вещи с точки зрения высшего ментального плана, обладает благодаря этому дару возможностью изменить эту вещь. Мы сможем изменять обстоятельства, изменять свою судьбу. Нельзя давать жизни грязной и порочной, засоряющей умы и души наши, господствовать над волей нашей. Обиды, гонения, предательство не должны подавлять волю нашу, нашу способность думать…
Ольга понимала не все, что он говорит, но ей казалось – еще немного, и она достигнет таких же высот понимания мира и себя, как Учитель.
– А теперь сомкните круг рук своих, – приказал он.
Справа рука оказалась мягкой и влажной, слева – узловатой, сухой и горячей…
– Кто сегодня начнет? – спросил Учитель.
– Я, – тихо сказала обладательница влажной руки – женщина с землистым лицом и седыми волосами, заплетенными в тонкую косицу. – Мне одиноко. Я окружена враждебно настроенными людьми. Я думала о самоубийстве. И тогда я поняла, что только в самой себе должна искать те силы, что помогут мне найти истинный путь.
– Самопознание важно ценностью самого познания, а не потому, что оно относится к нашему я, – подняв глаза к потолку, произнес Учитель и, потеребив свою бородку клинышком, многозначительно добавил: – Но без личного опыта, без личных страданий оно не может стать истинным… – Он опустил глаза, обвел взглядом всех присутствующих и вдруг указал пальцем на Ольгу.
– Тебе есть что сказать нам. Говори!
