Такой вины, такого греха…
Петьку она не спускала с рук. Прижимала так, что он кряхтел и канючил:
– Мама, больно…
Надя весь день не отходила от них ни на шаг, снова и снова пересказывая события вчерашнего дня.
– Понимаешь, Машка звонит, кричит в трубку: «Петька клей выпил!» Ну, я сначала даже вроде и не очень испугалась… В войну-то вон, говорят, клей ели! Это уж потом мне врачи объяснили. Клей-то тогда другой был! Казеиновый какой-то, а этот – на щелочи…
– Прости меня, Надь, – заплакала Ольга, выслушав эту историю раз десятый. – Прости! Я преступница…
– Не преувеличивай! – весело отмахнулась Надя. – Крышу у всех иногда сносит. Тем более после такого.
Вечером, едва Надя ушла, раздался звонок. Думая, что вернулась подружка, Ольга открыла дверь:
– Забыла что-то?
– Забыл, – поправила ее гора разноцветных коробок приятным мужским голосом. – У меня голова абсолютно дырявая.
Из-за коробок показалось улыбающееся лицо Алексея.
– Вот! Я не очень понимаю в детях, так что купил на все возрасты… Конструкторы, железные дороги, куклы и даже музыкальные инструменты. Да, и еще планшетники, куда ж без компьютера-то ребенку! Особенно этому! – Он подмигнул Петьке, которого Ольга прижимала к себе, и протянул ей штук сто белых лилий. – А это вам.
Ольга поставила Петьку и взяла лилии.
– Только не говорите, что я маньяк, – жалобно попросил Алексей. – У меня, между прочим, даже ученая степень есть.
– Значит, вы маньяк с ученой степенью, – улыбнулась Ольга.
– Мам, не выгоняй его, – попросил подбежавший Костик.
– Да, мам, нам все это очень нужно! – подтвердил Мишка, и они с Костиком начали затаскивать коробки в квартиру.
– Ура! – победно вскинул руки Алексей. – Во всяком случае, детям я симпатичен…
Депрессия душила ее третий день.
Железной хваткой брала за горло, за сердце, выворачивала душу.
С тех пор, как приехал Барышев, как посмотрел на нее невидящим взглядом, даже не поздоровавшись, Оксана места себе не находила.
Когда первый раз увидела его в «Стройкоме», обрадовалась – думала, не выдержал, примчался, чтобы в ноги упасть и попросить прощения. Но прошло три дня – он смотрел мимо, не здоровался и занимался только работой.
– Будь ты проклят, – шептала она, кусая до крови губы. – Будь ты проклят!
Рабочие дни в «Стройкоме» похожи были на пытку. Барышев не нуждался в ее услугах. Не нуждался в ее теле. И в ее магическом обаянии.
Она появлялась – он отворачивался. Она говорила – он уходил.
К вечеру третьего дня Оксана почувствовала, что находится на грани истерики. Она заперлась в кабинете, села за стол и медленно стала рвать все бумаги, попадающиеся под руку. Когда на столе документы закончились, она подошла к стеллажу. Там стояли папки с актами и договорами – раздолье для ее пошатнувшейся психики.
– Черт его принес! – услышала вдруг она визгливый голос Виная. – Все пропало! Надо же было ему прилететь именно сейчас! Все пропало!
Оксана погасила тусклую настольную лампу и на цыпочках подошла к открытому окну.
– Что делать?! Что делать? – верещал Винай по-тайски, не очень заботясь, что его могут услышать. – Весь твой план насмарку!
– Прекрати истерику, – глухо ответил Тханет. – Что ты визжишь, как женщина?!
– Но ведь Барышев прилетел в Паттайю! Что мы теперь можем сделать?!
– Что собирались сделать, то и сделаем. Главное, чтобы он ни во что не вмешался до завтра. А до завтра он ни во что вникать, а уж тем более вмешиваться не будет. Акклиматизация и все такое прочее. Видел, какой он серый ходит?
– Ты уверен?!
– Абсолютно. Успокойся. У меня все готово. – Тханет перешел на шепот, и Оксана была вынуждена высунуться в окно, рискуя быть замеченной в темноте в своем белоснежном платье. Тханет и Винай стояли возле машины, курили и разговаривали, не догадываясь, что в офисе в такой поздний час может кто-то быть.
– О банкротстве вашей с Барышевым фирмы будет объявлено завтра, – тихо продолжил Тханет. – Деньги со всех счетов переведены через нужных людей в несколько банков на Кипре. Вся недвижимость переоформлена на подставные лица.
Винай что-то тихо возразил – Оксана не расслышала что.
– Да надежные люди, можешь быть уверен! – раздраженно повысил голос Тханет. – Я это делаю не первый раз, и, как правило, ошибок не допускаю. Прекрати паниковать. Завтра утром твой Барышев проснется нищим! А мы… – Тханет засмеялся, – станем немного богаче. На пару-тройку десятков миллионов долларов… Успокойся!
Оксана видела, как они синхронно отбросили окурки, пожали друг другу руки и разошлись по своим машинам. Она еле дождалась, когда две пары фар скрылись из виду, и помчалась к своему красному кабриолету.
Судьба милостиво подкинула ей еще один шанс. Теперь бизнес Барышева был у нее в руках.
Она на полную катушку включила музыку и нажала на газ.
– Господин Барышев в ресторане, ужинает, – вежливо сообщил портье.
Стараясь не бежать, Оксана направилась в сияющий огнями просторный зал. Барышев сидел за самым крайним столиком и ножом отрезал маленький кусочек стейка. Она не сдержалась и все-таки подбежала к нему, запальчиво выкрикнув:
– Сережа!
Он поднял глаза и тотчас же опустил их, продолжая пилить пережаренный стейк.
– Я должна сказать тебе что-то очень важное… – Удары сердца отдавались во всех частях тела – даже в кончиках пальцев, даже в мочках ушей. – Ты слышишь, очень важное! От того, что я тебе сейчас скажу, зависит многое, если не все!
Стейк не поддавался тупому ножу, на лице Сергея появилась страдальческая гримаса. Он упорно пытался отрезать кусочек…
– Ты понимаешь, что я тебе говорю?! – закричала Оксана, привлекая внимание окружающих. – Почему ты молчишь?!
Он отбросил нож и вскочил.
– Уходи, – прошипел Барышев, с ненавистью глядя ей в глаза. – Я ничего не хочу слушать! Я не хочу тебя слышать и видеть! Уходи! – Он сел и салфеткой вытер со лба испарину. – Ненавижу тебя… Ненавижу. Будь проклят тот день, когда я впервые тебя увидел. Я слишком дорого заплатил за это. Слишком дорого. Ты этого не стоишь. Уходи.
Оксана развернулась и, стуча каблуками, направилась к выходу. Десятки глаз провожали ее, и, хотя почти никто не знал русского, все прекрасно поняли ее унижение.
У двери она обернулась и крикнула через весь зал:
– Ты пожалеешь об этой минуте, Сережа! И очень скоро! Ты даже представить себе не можешь, как ты пожалеешь и насколько скоро!
Леонид Сергеевич ехал в метро, когда его взгляд случайно зацепил заголовок газеты, которую читал пожилой дядька в очках.
«Банкротство «Стройкома» – было напечатано большими буквами на первой полосе.
Леонид Сергеевич сначала решил, что ошибся, достал очки… Но диоптрии ничего не изменили, он
