они садились в нее, Пунти залаял.
– Тихо, Пунти, – прикрикнул на него Каммамури, берясь за весла.
Но вместо того чтобы послушаться, пес поставил лапы на борт лодки и залаял с удвоенной силой. Шерсть поднялась у него на загривке, точно при виде врага.
Беглецы посмотрели на джунгли, но ничего не заметили там. Тем не менее Пунти, видимо, что-то учуял.
Они положили пистолеты на сиденья, схватили весла и выгребли на середину реки. Но не проплыли еще и сотни метров, как пес снова яростно залаял.
– Стойте! – вдруг услышали они резкий голос.
Каммамури обернулся, сжимая в правой руке пистолет. На берегу, в том месте, которое они только что покинули, стоял огромного роста индиец с арканом в правой руке и кинжалом в левой.
– Стойте! – повторил он.
В ответ Каммамури выстрелил. Индиец повернулся, взмахнув руками, и исчез в кустах.
– Греби, греби, Агур! – закричал маратх.
И лодка понеслась, как стрела, направляясь к плавучему кладбищу. А вслед ей громовый голос, полный угрозы, кричал с берега проклятого острова:
– Мы еще увидимся!..
Глава 9
МАНЧАДИ
Восток начинал светлеть, когда лодка достигла берега Черных джунглей.
Казалось, все здесь по-прежнему. Все так же стояла хижина среди бамбука, и так же сидели на крыше неподвижные марабу, а верная Дарма кружила вокруг, охраняя жилище и не отходя далеко.
– Все в порядке, – пробормотал Каммамури. – Негодяи не были в этих местах. Дарма! – окликнул он.
Тигрица остановилась, подняла голову и, взглянув на лодку своими зеленоватыми глазами, бросилась к берегу с радостным урчанием.
Каммамури и Агур высадились и отнесли хозяина в хижину, устроив его на удобной постели. Пес и тигрица остались снаружи сторожить.
– Осмотри рану, Агур, – попросил Каммамури.
Бенгалец снял повязку и внимательно посмотрел на грудь бедного Тремаль-Найка. Глубокая морщина обозначилась у него на лбу.
– Рана тяжелая, – сказал он. – Кинжал, видно, вошел по самую рукоятку.
– Он поправится?
– Надеюсь. Но как случилось, что его ударили кинжалом?
– Трудно сказать. Ты знаешь, что хозяин хотел увидеть эту девушку, которая являлась ему. Кажется, он знал, где она скрывается. Он велел мне возвращаться в хижину, а сам отправился к ней один. Через двадцать четыре часа я нашел его в джунглях лежащим в луже крови: его поразили кинжалом.
– Но кто?
– Те люди, что живут на острове и, видимо, стерегут ее.
– Ты видел их?
– Своими собственными глазами.
– Они люди или духи?
– Думаю, что люди. Они набросили мне на шею аркан, чтобы задушить, а я убил из них двоих или троих. Если бы это были духи, они бы не умерли.
– Это странно, – задумчиво прошептал Агур. – А что они там делают? Зачем душат людей, только за то, что те высадились на остров?
– Не знаю, Агур. Знаю только, что это страшные люди, и они почитают божество, которое требует человеческих жертв.
– Ты боишься, Каммамури?
– И есть чего.
– Ты думаешь, они появятся и здесь, в наших джунглях?
– Я опасаюсь этого, Агур. Помнишь, как тот человек кричал нам с берега: «Мы еще увидимся».
– Тем хуже для них. Тигрица разорвет каждого, кто к нам приблизится.
– Я знаю, но будем осторожны. Все это очень опасно.
– Оставь это мне, Каммамури. Ты думай о том, как вылечить хозяина, а ими займусь я.
Каммамури вернулся к постели раненого, чтобы сменить ему повязку с целебной травой, а Агур уселся на пороге хижины рядом с тигрицей и собакой.
День прошел без происшествий. Тремаль-Найка несколько раз охватывал приступ бреда, во время которого он без конца вспоминал Аду. Но вскоре он опять впал в забытье, и продолжалось оно до самого
