мадемуазель де Лажуа почти радость. Потому что любой стон сейчас казался ей лучше, чем пугающая неподвижность беспамятства.
– Нехорошая рана, – с видом знатока прокомментировал кучер. – Ваше сиятельство, до Парижа можем не довезти.
– Тогда в Беруар, – осторожно предложила Анна-Женевьева. Похоже, герцогиня решила, что таиться поздно.
Жак возразил:
– Лучше в город этот, как его, Бюре который. Тут совсем недалеко. Горячая вода и корпия найдется даже в трактире. Лекаря бы еще…
– Хорошо, – маркиза покорно кивнула. – Поль, скачи в город, разбуди трактирщика.
Жак тихо хмыкнул.
– Он вряд ли спит, ваше сиятельство. Мы у него полночи под окнами проторчали, бедняга аж извелся весь, что за люди, да чего им надо. Сейчас только-только вздохнул спокойно.
Вернувшийся с поисков Фабьен почтительно тронул герцогиню за локоть.
– Ваше высочество, его тут нет. Господин де Линь, наверное, уехал вместе с той дамой…
Мадам де Лонгвиль с трудом сдержала вздох облегчения.
Де Фобера тем временем осторожно переложили на ворох плащей, потом слуги так же бережно отнесли его в карету.
– Я очень медленно поеду, – заверил кучер хозяйку. – Трясти не будет.
– Вы с нами, Анна? – Виолетта неловко вытирала руки прямо о колет.
Герцогиня ответила не сразу.
– Я поеду в Беруар, Виолетта. И постараюсь найти лекаря.
Мадемуазель де Лажуа едва заметно кивнула.
– Я отправлю с вами Луи и Винсента. Так мне будет спокойнее.
Фабьен, казалось, не обратил внимания на подобное заявление, открыто ставящее под сомнение его умения телохранителя. По лицу де Ру было видно, что он на все сейчас готов, лишь бы поскорее вернуть хозяйку в замок в целости и сохранности.
– Ваше высочество, надо спешить!
Мадам де Лонгвиль с трудом сбросила с себя оцепенение. Какая страшная ночь. Телохранитель предусмотрительно подвел герцогине лошадь. Маркиза на этот раз предпочла сесть в карету.
Повязка, остановившая кровотечение, в союзе с теплом и тряской (хоть Жак и обещал хозяйке, что последнего не будет, но дорога есть дорога, а она оказалась скверной) сделали свое дело, и раненый пришел в себя. Из алой мглы перед глазами де Фобера постепенно выплыло бледное девичье личико в обрамлении растрепанных рыжих локонов.
– Маркиза?.. Где я?..
Эме отчаянно хотелось пить, во рту стоял характерный «железный» привкус крови.
«Она по-прежнему в мужском платье. И сейчас, кажется, все еще ночь», – отметил лейтенант, привычно попытался приподняться и тут же убедился, что тело его не слушается.
– Тише, – Виолетта торопливо прижала ладонь к губам шевалье. – Вам нельзя делать резких движений.
Резких? У него и нерезкие получались плохо. Правый бок горел огнем, а в висках глухо пульсировали отголоски биения сердца. Де Фобер попытался повернуть голову. Очень романтично: она покоилась прямо на коленях очаровательной мадемуазель де Лажуа. Пальцы лейтенанта осторожно скользнули по животу, пока не нащупали повязку.
«А-а… Вот оно что», – Эме наконец-то полностью вспомнил последние минуты ночного боя.
– Что с королевой?
– Не знаю, – честно призналась маркиза. – Но люди де Бофора больше не преследуют ее величество. Они вернулись в аббатство.
– Хорошо.
Хотя, в общем, ничего хорошего. Для него в его нынешнем положении. Вслед за воспоминаниями полностью вернулись и ощущения, которые оказались не из приятных.
От накатывающейся волнами боли в боку сбивалось дыхание. Эме заскрипел зубами и беспомощно уткнулся пылающим лбом в ладонь Виолетты. Вот как раз сейчас он был вовсе не против вновь провалиться в беспамятство, но, как назло, оставался в сознании.
– Потерпите, пожалуйста.
Девушка не представляла толком, как она может сейчас облегчить страдания раненого, поэтому лишь успокаивающе гладила его по волосам.
– Мы вот-вот будем в Бюре-сюр-Иветте. А потом Анна привезет лекаря.
– Какая Анна? – де Фоберу показалось, что он ослышался.
– Де Лонгвиль, я думаю. Красавица-блондинка по имени Анна, которую слуга называет «ваше высочество».
– Когда вы успели…
– В комнате у аббата де Линя.
Лейтенант попытался засмеяться и тут же вновь скривился от кровавого привкуса на губах..
– Вот бабник!
– Это вы о ком?
– Об аббате, разумеется. Я подозревал. Он таки умудрился…
В этот миг карету тряхнуло на ухабе, и Эме опять захлестнула волна боли. Инстинктивно ища опору, он вцепился пальцами в запястье маркизы, не соизмеряя силы, так, что девушка тихо охнула.
– Простите, сударыня… Проклятые дороги…
– Вам очень больно?
– Смотря с чем сравнивать, – де Фобер с трудом перевел дыхание. – Черт возьми, очень.
Виолетта тихо всхлипнула.
– Это вовсе не повод плакать, – ободряюще пробормотал Эме. – Вы ведь мужественная девушка, Виолетта… Я до сих пор под впечатлением…
– Не надо. Не говорите ничего, – шевалье почувствовал, как дрожат девичьи пальцы, ласково касающиеся его щеки. За окном тем временем посветлело, послышался шум и голоса. – Видите, мы приехали…
Трактирщик уже ждал «посетителей». Этой ночью господину Карвену и правда не дали поспать. И дородный краснощекий мужчина в мятом ночном колпаке очень надеялся, что все это хоть как-то компенсируется звонкой монетой. Денег у маркизы д’Оди с собой не было, потому она решительно стянула с пальца тяжелый золотой перстень с изумрудом.
Мсье Карвен торопливо поклонился.
– Доктора у нас в городишке нет, уж не обессудьте. В аббатство по такой нужде наведываемся. Зато есть костоправ. Мэтр Сашфоль, он же наш аптекарь.
Сухощавый старичок, подслеповато щурясь, выступил из-за спины трактирщика.
– К вашим услугам, сударыня. Я принес корпию и настойку опия.
– Это костоправ? Это?! – с чувством простонал Эме. – Пшел вон!
– Вы не в том положении, сударь, чтобы привередничать, – тихо упрекнула раненого Виолетта.
Жак решительно сгреб с ближайшего стола остатки чьего-то позднего ужина. Служанка быстро накрыла столешницу старой льняной простыней и умчалась греть воду. Трактир сразу весь пришел в движение. Кто- то тащил таз и медный кувшин для умывания, кто-то полотенца. Мадемуазель де Лажуа не успевала отслеживать происходящее. Раненого уложили на простынь, и девушка попыталась окончательно избавить его от одежды.
– Чем вам мешают мои штаны? – тут же возмутился де Фобер, пытаясь опереться на локоть. – Лучше займитесь делом.
К нему немедленно сунулся мэтр Сашфоль со своей опиумной настойкой. И от прозвучавших сквозь зубы ругательств лейтенанта у Виолетты невольно покраснели уши.
– Выпейте. Вам станет легче, – потребовала маркиза, отбирая у аптекаря пузырек и протягивая его
