От Оливье пахло сигаретным дымом, мускусом, одеколоном и чем-то еще. Дурманящий аромат мужского тела, обретенный вновь, заставил Колетт забыть обо всем на свете. Огонь опалил живот, разлился по венам, затем по всему телу, наполняя каждую клеточку тела будоражащим ощущением.
Она упивалась сладостными ощущениями. Языки встретились, переплелись, отступили и столкнулись вновь. Так может продолжаться бесконечно… – последнее, что успела подумать Колетт, перед тем как окончательно раствориться в любовной неге.
– Мсье Буве, я снова вынужден обратиться к вам с просьбой.
– Доктор Лоран, если вы намерены просить у меня восстановить вас в должности в госпитале Мирабо, то…
– Как вы догадались?
Оливье выглядел не просто удивленным поразительной проницательностью патрона. Он был ошеломлен. Всего три часа назад, после ночи любви с Колетт, он принял решение вернуться в Париж и отказаться от выгодного и многообещающего в плане карьеры места в Гренобле, а мсье Буве уже в курсе дела!
– Не забывайте, что больница – одна большая семья. Правда, – усмехнулся он, – периодически в ней случаются инцесты. Вот вы, например, в курсе, что наш Крюшо надумал жениться на Франсуазе?
– Что вы говорите? – неумело изобразил удивление Оливье.
– А ведь я был уверен, что он все-таки уломает Катрин.
Оливье не переставал изумляться. Все врачи и медсестры больницы принимали мсье Буве за слепца с черствым сердцем, которому нет ни малейшего дела до подчиненных. Лишь бы пациенты не подавали в суд и не требовали возмещения морального вреда.
– Я даже провел несколько разъяснительно-доверительных бесед с мадмуазель Бертран, но… – Мсье Буве пожал плечами.
– Не беспокойтесь. У меня вчера возникло подозрение, что Катрин еще может передумать.
– Но ведь Крюшо уже и думать забыл о ней. Хотя не представляю, как можно сравнивать Франсуазу и Катрин!
– Поживем – увидим, – закрыл тему Оливье. Не хватало еще сплетничать с боссом о коллегах!
– Надеюсь, вы осознаете, мсье Лоран, в какое положение вы меня ставите? Сначала вы прибегаете ко мне и просите срочно перевести вас в Гренобль. Я поднимаю старые связи. Прошу об услуге… – Мсье Буве обожал подчеркивать собственную значимость. Впрочем, он и в самом деле был важной птицей, а потому его напыщенность вызывала у подчиненных недоумение и шуточки.
– Конечно, мсье Буве. Я вам крайне признателен за ту неоценимую услугу, которую вы мне оказали полгода назад…
– Однако теперь обстоятельства изменились, – спокойно продолжил мсье Буве, будто лесть и благодарность Оливье не произвели на него благотворного действия бальзама.
– Верно. – Оливье кивнул и замолчал в ожидании «приговора».
– Еще раз повторю: это очень непросто. Скажу вам по секрету: мсье Шатрон несколько раз звонил мне из Гренобля, чтобы сообщить о ваших успехах, доктор Лоран. Разве он не носил вас на руках?
Оливье смущенно улыбнулся. Ну почему мысли о Колетт посещают его в самый неподходящий момент?!
– Думаете, он будет рад, когда я лишу его лучшего хирурга, после того как сам же его и подарил ему?
– Не думаю, мсье Буве.
– Что же мне с вами делать?
– Вам лучше знать, мсье Буве.
– Изображаете из себя послушного мальчика? – усмехнулся патрон. – Тешите самолюбие старика?
– Вы вовсе не старик, мсье Буве, – поспешно возразил Оливье.
– Уговорили, доктор Лоран. Подождите меня пять минут за дверью. Я позвоню Шатрону. Боюсь, сегодняшний разговор пройдет в совсем ином тоне, чем полгода назад. За вас придется сражаться.
– Уверен, вы меня отвоюете.
Оливье заблаговременно поздравил себя с победой. Мсье Буве не умел проигрывать. Тем более когда речь шла о его подчиненных. Больница Мирабо и в самом деле представляла собой одну большую семью, главой которой был мсье Буве. Как и в любой семье, в ней случались стычки, ссоры и даже скандалы. Однако стоило появиться какой-то проблеме, как все члены семьи сплачивались и помогали друг другу. Сам же мсье Буве горой стоял за своих «детей». Пусть временами они шалили или допускали ошибки. Он, как любой родитель, был твердо убежден, что они самые лучшие, трудолюбивые и талант-ливые.
Колетт поджидала Оливье у выхода, держа за него кулаки и моля всех святых, чтобы ему удалось уломать патрона и вернуться в париж-скую клинику. Конечно, если бы Оливье пришлось уехать в Гренобль, она бы не раздумывая отправилась за ним.
Она любила Париж, в котором прожила много лет и где познакомилась с массой интересных людей. Однако Оливье она любила еще больше. Мадлен и Жером подумывали о ребенке. Следовательно, большую часть времени подруга будет посвящать малышу. Натали вот-вот переберется в Лондон к Луи… А без друзей даже самый лучший город на земле потеряет свою притягательную силу.
– Я остаюсь! – В следующее мгновение сильные руки обвили ее талию.
Колетт рассмеялась, когда почувствовала прикосновение губ Оливье к своей шее. Она наклонила голову, наслаждаясь приятными ощущениями.
– Поздравляю.
– Как же вам не стыдно?! – Преувеличенно возмущенный голос принадлежал Анри Крюшо.
Колетт и Оливье отпрянули друг от друга и смущенно улыбнулись, словно застигнутые врасплох школьники.
– А вам? – Оливье озорно подмигнул приятелю, которого держала под руку Катрин.
– А что мы? Мы… только что встретились на углу и решили дойти до больницы вместе, – попыталась оправдаться Катрин.
– Не сомневаюсь, – иронично произнес Крюшо.
– Я рада, что вы все-таки помирились, – заметила Катрин, старательно отводя глаза, чтобы не встретиться взглядом с Колетт.
– Не сомневаюсь, – тем же ироничным тоном ответила Колетт.
– Прости, Колетт… Не знаю, что на меня тогда нашло. На самом деле я вовсе не такая злюка…
Оливье и Колетт переглянулись и дружно рассмеялись, вспомнив вчерашнюю беседу о «белых и пушистых» женщинах.
– Забудем? – предложил Оливье.
– Я «за».
– Я тоже, – сдалась Колетт.
– А я и подавно. – Крюшо поцеловал руку Катрин.
– Что ты делаешь? – шикнула на него она. – Не будь смешон.
Крюшо пожал плечами.
– Просто мне так захотелось.
