— Хью и Дороти тоже винили меня во всем. Они не говорили об этом прямо, но я видел это в их взглядах, в их поступках. Они оттолкнули меня, когда я нуждался в их поддержке. Наверное, это было эгоистично с моей стороны и я требовал того, на что не имел права, но мне нужна была их помощь, черт возьми. Я всегда считал их своими родными, но они отвернулись от меня. Итак, прав я или не прав… — Грант глубоко вздохнул, — но, может, теперь ты поймешь, почему мне нелегко простить им то, что они делают сейчас. Почему я не встречаю их с распростертыми объятиями.
Шарон шагнула вперед и обхватила Гранта за плечи.
— Мне очень жаль. Хью и Дороти были не правы. Очень не правы.
О, эти слова! Они будто бальзам лечили израненную душу. Грант не сдержался и еще ближе привлек к себе Шарон.
Она приподнялась на цыпочки и губами коснулась его щеки. Грант слегка повернул голову, и их губы встретились. Это произошло так естественно! Шарон со всей страстью прильнула к Гранту. Их сладостный поцелуй как искра разжег огонь в его душе. Ему захотелось забыть обо всем на свете, о Хью и Дороти, о Кэсси, забыть об ужине… Он сгорал от желания положить Шарон на кровать, снять с нее одежду и…
Шарон застонала от удовольствия. И вдруг они оба поняли, что делают.
— Извини, — хрипло пробормотал Грант.
Она коснулась пальцами его губ. Ее карие глаза были широко раскрыты, а щеки полыхали. О, как Гранту хотелось вновь обнять ее и как он проклинал себя за это желание!
— Не извиняйся, — наконец прошептала Шарон. — Ты не виноват.
Она стояла, дрожа от волнения и все еще ощущая на губах его горячие, упругие губы. Сердце ее зашлось от жажды приблизиться к Гранту, обнять его и окунуться в бездну еще одного поцелуя.
Потому что она любила его.
Изумленная, Шарон стояла неподвижно. Нет, поцелуя явно недостаточно. Ей хотелось большего. Гораздо большего. Господи! Неужели она сошла с ума?
— Пожалуй, мне надо привести себя в порядок, — торопливо произнес Грант и пошел в ванную.
Шарон опустилась на кровать. Ей виделись блестящие глаза Гранта, его крепкие длинные ноги, широкие плечи. Нет, ей нельзя его любить! Это не входило в их договоренность. Да и он сам этого не захочет. Наверное, она действительно сошла с ума.
Но, вопреки сопротивлению Шарон, любовь наполняла ее сердце, и отрицать это было невозможно.
Она любила Гранта, как ни одного мужчину прежде. Это чувство, возникшее еще в детстве и спрятанное в самой глубине души из-за отсутствия надежды на ответную любовь, сейчас обрело такую силу, что пугало ее.
Как она могла не заметить этого в себе раньше? Шарон напрягла память. Но нет, она не могла припомнить ничего подобного тому, что произошло несколько минут назад. Хотя она никогда не скрывала, что любит Гранта как друга, не было ли это чувство чем-то большим изначально? Предложила бы она Гранту жениться на ней, будь это не так?
Вероятно, нет, призналась она себе. А Грант? Он наверняка ни о чем не подозревал. Иначе не согласился бы на ее предложение. Он никогда не ухаживал за ней, никогда не хотел ее любви. Похоже, и сейчас ничего не изменилось.
Что же она сотворила со своей жизнью? Шарон закрыла глаза, перевела дыхание и постаралась успокоиться. Она стала матерью для Кэсси и никогда не пожалеет об этом. Она помогла другу в трудную минуту. А как же любовь?
Если бы только она была способна родить ребенка… И что тогда? Она все равно вела бы себя точно так, как сейчас. То есть скрывала бы свою любовь. Нет, Грант никогда не узнает о ее истинных чувствах.
Грант опять задержался на работе до поздней ночи. Ужинали без него. Без него и укладывали спать Кэсси. Он очень сожалел об этом, но поделать ничего не мог. Было необходимо подготовить к утру презентацию компаний.
Дома его встретила тишина. Несмотря на страшную усталость, Грант не смог сразу лечь спать. Потирая шею, он снял туфли и в носках отправился на кухню. Он не стал включать свет и подошел к холодильнику.
— Там еще осталось кое-что из китайского ресторана, — неожиданно раздался голос Хью.
Грант мгновенно повернулся.
— Извини, если испугал тебя. — Хью сел за стол, положив на него руки. Он выглядел… постаревшим. — Знаешь, в снегопаде есть что-то умиротворяющее. — Хью замолчал и посмотрел на Гранта. — Кажется, вы с Шарон очень хорошо ладите, — тихо сказал он.
Удивленный, Грант насторожился.
— Наверное, мы надеялись увидеть… в общем… мне казалось… вы не сможете ужиться. Но… — Хью покачал головой, — совершенно очевидно, что вы любите друг друга. Мне очень жаль, что у нас было такое неправильное суждение о тебе.
Почему, черт возьми, Хью решил, будто они с Шарон любят друг друга? Грант не мог этого понять. И не знал, что ответить тестю. Ведь не станет же он доказывать Хью, что тот ошибается и они с Шарон только друзья.
— С тех пор как мы здесь, — продолжал Хью, — мы с Дороти успели многое увидеть и все время делились впечатлениями друг с другом. Совершенно ясно, что Кэсси любит Шарон и… девочка счастлива. — Он понизил голос. — Тяжело сознавать, что жизнь продолжается и без нашей Кэтрин. Но надо смотреть правде в глаза, даже самой грустной. — Было видно, что Хью очень волнуется. — Мы должны попросить прощения за очень многое, Грант. За то, как мы вели себя во время болезни Кэтрин… — Его голос, превратившись в шепот, затих.
Почему? — хотелось спросить Гранту. Почему они отдалились от него, когда заболела Кэтрин? Когда он нуждался в их помощи, как никогда прежде? Почему они затеяли это дело с опекой? Неужели они думают, что могут вот так просто извиниться — и он простит их? Все это только слова, а они бессильны заглушить боль, которую он по-прежнему испытывал при мысли о прошлом.
И все же… он повернулся, шагнул вперед и собрался заговорить. Его пробрала дрожь. Нет, он не мог переступить через мучения, которые пережил из-за Хью и Дороти.
— Забудьте об этом, — угрюмо пробормотал он, не найдя в себе в данный момент слов, действительно означавших прощение. Хью, ничего не отвечая, ждал, и Грант вышел из кухни.
Шарон читала, лежа в кровати. Грант задержался на пороге, затем медленно закрыл за собой дверь.
— Ты видел Хью? Он хотел дождаться тебя. — Она отложила книгу.
Грант молча кивнул.
— У вас был разговор?
— Что-то в этом роде, — выдавил из себя Грант.
— Мне кажется, это необходимо, Грант. Знаю, что тебе трудно, но… Вечером я тоже с ним разговаривала. Думаю… нет, уверена, что они страдают.
— Вот и прекрасно, — вырвалось у него, хотя он совсем не это хотел сказать. — А каково мне? — Он попытался разжечь прежнюю злость, разбередить старые раны. Но вместо этого ощутил лишь безразличие и страх, что он вообще никогда не сможет простить. Ему стало не по себе от этой мысли. Он опустился на пол у кровати и обхватил голову руками. —
