Античная лирика

Почва сухая Катаны[480] в себя приняла Стесихора.
Музы устами он был, полными слов через край;
B нем, говоря языком Пифагора[481], душа обитала
Та же, что раньше его в сердце Гомера жила.

Пиндару[482]

Перевод Л. Блуменау

Как заглушаются звуком трубы костяные свирели,
Так уступают, Пиндáр, лиры другие твоей.
Видно, недаром у губ твоих нежных роилися пчелы,
Соты из воска на них, полные меда, лепя.
Ведомы чары твои и рогатому Пану, который,
Дудку пастушью забыв, пенью внимал твоему.

Антимаху[483]

Перевод Л. Блуменау

Неутомимого славь Антимаха за стих полновесный,
Тщательно кованный им на наковальне богинь,
Древних героев достойный. Хвали его, если и сам ты
Тонким чутьем одарен, любишь серьезную речь
И не боишься дороги неторной и малодоступной.
Правда, что скипетр певцов все еще держит Гомер,
И, без сомнения, Зевс Посейдона сильнее. Но меньший,
Нежели Зевс, Посейдон больше всех прочих богов.
Так и певец колофонский хотя уступает Гомеру,
Все же идет впереди хора певцов остальных.

Эринне

Перевод Л. Блуменау

Мало стихов у Эринны, и песни не многоречивы,
Но небольшой ее труд музами был вдохновлен.
И потому все жива еще память о нем, и доныне
Не покрывает его черным крылом своим Ночь.
Сколько, о странник, меж тем увядает в печальном забвенье
Наших певцов молодых! Нет и числа их толпе.
Лебедя краткое пенье милее, чем граянье галок,
Что отовсюду весной ветер несет к облакам.

Сапфо

Перевод Ю. Шульца

Страх обуял Мнемосину[484], лишь только Сапфо услыхала:
Как бы не стала она музой десятой у нас.

Селевку

Перевод Л. Блуменау

Скорую смерть предвещают астрологи мне, и, пожалуй,
Правы они; но о том я не печалюсь, Селевк.
Всем ведь одна нам дорога в Аид. Если раньше уйду я,
Что же? Миноса зато буду скорей лицезреть.
Станем же пить! Говорят, что вино — словно конь для дорожных;
А ведь дорогу в Аид пешим придется пройти.

Эпитафии Анакреонту

1

Перевод Ю. Шульца

Анакреонт, средь почивших ты спишь, потрудившись достойно.
Спит и кифара — в ночи сладко звучала она.
Спит и Смердис, твоей страсти весна: на своем барбитоне
Ты для него пробуждал нектар гармоний. Кругом
Юноши были, а сам ты служил для Эрота мишенью:
Только в тебя одного он, дальновержец, стрелял.

2

Перевод Ю. Шульца

Анакреонта гробница. Покоится лебедь теосский;
С ним, охватившая все, страсть его к юношам спит.
Но раздается еще его дивная песнь о Бафилле,
Камень надгробный досель благоухает плющом.
Даже Аид не сумел погасить свою страсть: в Ахеронте
Снова тебя охватил пылкой Киприды огонь.

Эпитафия воинам

Перевод Д. Дашкова

Смерти искали они во брани; их праха не давит