АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ[532]
«К милым отчизны брегам приближался…» Перевод В. Печерина
К милым отчизны брегам приближался, «завтра, — сказал я, — Долгий и бурный мой путь кончится: пристань близка». Но не сомкнулись уста еще — море, как ад, потемнело, И сокрушило меня слово пустое сие. «Завтра» с надеждою смелой вещать не дерзай: Немезида[533] Всюду настигнет тебя, дерзкий карая язык. «Нивы ужель не осталось другой для сохи селянина?..» Перевод Д. Дашкова
Нивы ужель не осталось другой для сохи селянина? Что же стенящий твой вол пашет на самых гробах, Ралом железным тревожа усопших? Ты мнишь, дерзновенный, Тучные кинув поля, жатву от праха вкусить! Смертен и ты. И твои не останутся кости в покое; Сам святотатство начав, им же ты будешь казним. Иссякший ключ Перевод Д. Дашкова
Прохожий
Нимфы источника, где вы? Ужели обильные воды, Вечно журчавшие здесь, Гелия зной иссушил? Нимфы
Смерть Агриколы пресекла наш ток; слезами печали В гроб излилися струи́ — жаждущий прах напоить. Леонид Спартанский и персы Перевод Л. Блуменау
— Это пурпурное платье тебе, Леонид, посылает Ксеркс, оценивший в бою доблести подвиг твоей. — Не принимаю. Пускай награждает изменника; мне же Щит мой покров. Не нужны мне дорогие дары. — Ты же ведь умер. Ужели и мертвый ты так ненавидишь Персов? — К свободе любовь не умирает во мне. Дикеархия[534] Перевод Л. Блуменау
— Что здесь за насыпь, скажи, Дикеархия, брошена в море И в середину воды врезалась массой своей? Точно руками циклопов построены мощные стены. Долго ль насилие мне, морю, терпеть от земли? — Целого мира я флот принимаю. Взгляни лишь на близкий Рим и скажи, велика ль гавань моя для него. О мореходстве Перевод Л. Блуменау
Смелость, ты — мать кораблей, потому что ведь ты мореходство Изобрела и зажгла жажду наживы в сердцах. Что за коварную вещь ты из дерева сделала! Сколько Предано смерти людей ради корысти тобой! Да, золотой ты для смертных поистине век был, когда лишь Издалека, как Аид, видели море они! Смерть старого моряка Перевод Л. Блуменау
Путеводитель плывущих по междуостровным проливам И старожил берегов острова Фасоса, Главк, Опытный пахарь морей, чья рука безошибочно твердо Править умела рулем, даже когда он дремал, — Обремененный годами, истрепанный жизнью морскою, И умирая, своей он не покинул ладьи. Так вместе с нею, его скорлупой, и сожгли его тело, Чтобы на лодке своей старый отплыл и в Аид. На «Медею» Тимомаха[535] Перевод Л. Блуменау
Изображая Медею, преступницу, в сердце которой 
