В край ассирийский пошел, опустошеньем грозя, Сладостный след сохраняя еще состязанья ночного, Битвы, добывшей ему девственных прелестей дань. Разве любовь не мила жене новобрачной? И разве, Плача у ложа утех между огней торжества, Дева не лживой слезой омрачает родителей радость? Нет, я богами клянусь, — стоны неискренни дев. В том убедили меня стенанья и пени царицы В час, как на гибельный бой шел ее муж молодой. Разве ты слезы лила не о том, что покинуто ложе, Но лишь о том, что с тобой милый твой брат разлучен? О, как до мозга костей тебя пронзила тревога, Бурным волненьем своим всю твою душу объяв! Чувства утратив, ума ты едва не лишилась, а прежде, Знаю, с детства еще духом была ты тверда. Подвиг забыла ли ты, который смутит и храбрейших, Коим и мужа и трон завоевала себе? Сколько печальных речей при проводах ты говорила! Боги! Печальной рукой сколько ты вытерла слез! Кто из бессмертных тебя изменил? Иль с телом желанным В долгой разлуке бывать любящим так тяжело? Кровь проливая быков, чтобы муж твой любимый вернулся, Ты в этот час и меня всем посвящала богам, — Лишь бы вернуться ему! А он в то время с Египтом В непродолжительный срок Азию пленную слил. Сбылись желанья твои — и вот, в исполненье обетов, Приобщена я как дар к хору небесных светил. Я против воли, — клянусь тобой и твоей головою! — О, против воли твое я покидала чело. Ждет того должная мзда, кто подобную клятву нарушит! Правда, — но кто ж устоит против железа, увы? Сломлен был силой его из холмов высочайший, какие Видит в полете своем Фии блистающий сын[663], В те времена, как, открыв себе новое море, мидяне Через прорытый Афон[664] двинули варварский флот. Как устоять волосам, когда все сокрушает железо? Боги! Пусть пропадет племя халибов[665] навек! Этот народ стал первым искать рудоносные жилы В недрах земли и огнем твердость железа смягчать! Срезаны раньше меня, о судьбе моей плакали сестры, — Но в этот миг, бороздя воздух шумящим крылом, Одноутробный брат эфиопа Мемнона[666], Локридский Конь Арсинои[667], меня в небо унес на себе. Там он меня поместил на невинное лоно Венеры, Через эфирную тьму вместе со мной пролетев. Так Зефирита сама — гречанка, чей дом на прибрежье Знойном Канопа[668], — туда древле послала слугу, Чтобы сиял не один средь небесных огней многоцветных У Ариадны с чела снятый венец золотой,[669] Но чтобы также и мы, божеству посвященные пряди С русой твоей головы, в небе горели меж звезд. Влажной была я от слез, в обитель бессмертных вселяясь, В час, как богиня меня новой явила звездой. Ныне свирепого льва я сияньем касаюсь и Девы; И — Ликаонова дочь — рядом Каллисто со мной. К Западу я устремляюсь, на миг лишь, вечером поздним, Следом за мной в океан медленный сходит Боот. И хоть меня по ночам стопы попирают бессмертных, Вновь я Тефии[670] седой возвращена поутру. То, что скажу, ты без гнева прими, о Рамнунтская Дева[671] , Истину скрыть никакой страх не заставит меня, — Пусть на меня, возмутясь, обрушат проклятия звезды, — Что затаила в душе, все я открою сейчас: Здесь я не так веселюсь, как скорблю, что пришлось разлучиться, Да, разлучиться навек мне с головой госпожи. Волосы холить свои изощрялась искусная дева, — Сколько сирийских мастей я выпивала тогда! Вы, кого сочетать долженствует свадебный факел! Прежде чем скинуть покров, нежную грудь обнажить, Юное тело отдать супруга любовным объятьям, Мне из ониксовых чаш радостно лейте елей; Радостно лейте, молясь о всегда целомудренном ложе. Но если будет жена любодеянья творить, Пусть бесплодная пыль вопьет ее дар злополучный, — От недостойной жены жертвы принять не могу. Так, новобрачные, пусть и под вашею кровлей всечасно Вместе с согласьем любовь долгие годы живет. Ты же, царица, когда, на небесные глядя созвездья, Будешь Венере дары в праздничный день приносить, Также и мне удели сирийских часть благовоний, Не откажи и меня жертвой богатой почтить. Если бы звездам упасть! Вновь быть бы мне царской косою! О, если б вновь Водолей близ Ориона сиял! «Милая мне говорит…» Перевод Адр. Пиотровского
Милая мне говорит: лишь твоею хочу быть женою, Даже Юпитер желать стал бы напрасно меня. Так говорит. Но что женщина в страсти любовнику шепчет, В воздухе и на воде быстротекущей пиши! «Нет, ни одна среди женщин такой похвалиться не может…» Перевод Адр. Пиотровского
