Так! Ужели ж навек обнял Квинтилия Сон? Найдут ли ему в доблестях равного Правосудия сестра — Честь неподкупная, Совесть, Правда открытая? Многим добрым сердцам смерть его горестна, Но, Вергилий, тебе всех она горестней. У богов ты, увы, с верой не вымолишь Друга, что ты доверил им! И хотя бы умел лучше Орфея ты Сладкозвучной струной лес привораживать, Оживишь ли черты лика бескровного, Раз Меркурий, не знающий Снисхожденья к мольбам, страшным жезлом своим Уж коснулся его, чтоб приобщить к теням? Тяжко! Но перенесть легче с покорностью То, что нам изменить нельзя. «Реже по ночам в запертые ставни…» Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
К Лидии
Реже по ночам в запертые ставни Раздается стук молодежи дерзкой, Чтоб прервать твой сон, и покой свой любит Дверь на пороге, Что она легко покидала прежде. Стала слышать ты реже все и реже: «Сна лишен тобой я, — ужель спокоен, Лидия, сон твой?» Увядая, ты по лихим повесам В свой черед всплакнешь в уголке безлюдном Под напев ветров, что ярятся пуще В ночь новолунья; И в тот час, когда любострастья пламень, Что в обычный срок кобылицу бесит, Распалит тебя, ты возропщешь, плача, В горьком сознанье, Что и плющ и мирт лишь в красе зеленой Ценит молодежь, предавая воле! Спутника зимы — ледяного ветрц Листья сухие. «Во славу музам горесть и груз тревог…» Перевод Я. Голосовкера
Квинту Элию Ламию[714]
Во славу музам горесть и груз тревог Ветрам отдам я. По морю Критскому Пусть горечь дум моих развеют. Буду беспечен и глух. Не слышу, Какой властитель Арктики громы шлет, Пред кем трепещет царь Тиридат[715]. О ты, Пимплея, муза ликованья Чистых ключей, увенчай, сплетая Цветы в гирлянду, милого Ламия. Коль слово косно, так славословь со мной, Под хор сестер[716] лесбосским плектром[717] — Песнею Ламия обессмерти! 
Силен на осле. Мозаика из дома П. Прокула в Помпеях. Неаполь, музей
«Не для сражений чаши назначены…»[718] Перевод Я. Голосовкера
К пирующим
Не для сражений чаши назначены, А для веселья скромного в добрый час. Ну что за варварский обычай Распрей кровавой кончать пирушку!
