Вино и свечи, право, не вяжутся С мечом мидийским[719]. Други, уймите крик! Долой бесчинство! Крепче левой Облокотись и пируй пристойно. И мне налили щедро фалернского[720], Не разбавляя. Пусть же признается Мегиллы брат[721], с какого неба Ранен он насмерть и чьей стрелою. Ах, он уперся! Только за выкуп пью! Плати признанием! Кто б ни была она, Огонь стыда не жжет Венеры, Ты благородной любовью грешен. Так начистую! Смело выкладывай! Надежны уши. Ну же! О, мученик! Увы, какой Харибде гиблой Ты отдаешь свой чистейший пламень! Какая ведьма иль фессалийский маг[722], Какое зелье может спасти тебя? Иль бог? От этакой химеры[723] Даже Пегас не упас бы чудом. «О царица Книда…» Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
К Венере
О царица Книда, царица Пафа, Снизойди, Венера, в волнах курений С Кипра в светлый дом молодой Гликеры, Вняв ее зову. Пусть с тобой спешат и твой мальчик пылкий, Грации в своих вольных тканях, нимфы. Без тебя тоской повитая Геба, С ней и Меркурий. «Что просит в новом храме поэт себе…» Перевод А. Семенова-Тян-Шанского
К Аполлону
Что просит в новом храме поэт себе У Аполлона? И с возлиянием О чем он молит? Не богатых Просит он нив средь полей Сардинских, Не стад обильных в жаркой Калабрии, Не злата с костью белой из Индии, Не тех угодий, что спокойным Током живит молчаливый Лирис. Пускай снимают гроздья каленские, Кому Фортуна их предоставила; Пусть пьет купец хоть золотыми Чашами вина — свою наживу, — Богов любимец, ибо не раз в году Простор он видит вод Атлантических Без наказанья. Мне ж оливки, Мне лишь цикорий да мальвы — пища. Так дай прожить мне тем, что имею я, О сын Латоны! Дай мне, молю тебя, Здоровья и с рассудком здравым Светлую старость в союзе с лирой. «Лира! Нас зовут…» Перевод Н. Гинцбурга
К лире
Лира! Нас зовут. Коль в тени мы пели В час досуга песнь, что прожить достойна Год иль много лет, — то сложи теперь мне Римскую песню. На небе звенел гражданин лесбосский[724], Грозный на войне, а в минуты мира, Подведя корабль, изможденный бурей, К брегу сырому,
