Пусть пересечет им змея дорогу,Чтоб шарахнулись от испуга кони.Я же в час тревог о далеком друге —Верный гадатель.К ворону взову: от восхода солнцаПусть летит ко мне для приметы доброй,Прежде чем уйдет пред ненастьем в топиВещая птица.Помни обо мне, Галатея, в счастьеДля тебя одной все дороги глажу,Чтобы дятла стук иль воро́на слеваНе задержали.Видишь, как дрожит и тревожно блещетНа краю небес Орион[794]? Несет лиАдрий черный шторм или Япиг[795] грозы, —Все прозреваю.Пусть на вражьих жен и детей обрушитВ бешенстве слепом ураган востокаЗлой пучины рев и прибрежный грохотСкал потрясенных.О, припомни быль, как Европа, телоБелое быку, хитрецу[796], доверив,Побледнела вдруг: закипело мореТьмою чудовищ.На заре цветы по лугам сбиралаИ венки плела так искусно нимфам,А теперь кругом, куда взор ни кинуть, —Звезды да волны.Вот на брег крутой многогранный КритаВыбралась в слезах, восклицая: «СлавуДобрую мою, о отец, и скромностьСтрасть победила!Где? Откуда я? Только смерть искупитМой девичий грех. Наяву ли плачу,Вспоминая срам, или непорочнойДевой играютПризраки, пустых сновидений сонмы,Пролетев порог из слоновой кости[797]?Ах, что лучше: плыть по волнам иль в полеРвать повилику?Если бы сейчас мне попался в рукиТот проклятый бык, я бы истерзалаМилого дружка, я б рога сломалаВ ярости зверю.Стыд мне, стыд, увы! Позабыть пенаты!Стыд мне, жгучий стыд! Смерть зову и медлю.Лучше б мне блуждать среди львов, о боги,В полдень нагою.Но пока еще не запали щекиИ бурлива кровь у добычи нежной,Красотой моей, о, молю, насытьтеТигров голодных».«Жалкая, — твердит мне отец далекий, —Что ж не смеешь ты умереть, Европа?Пояс при тебе. Вот и ясень. Только —Петлю на шею.Иль тебе милей об утесы биться,О зубцы камней? Так вверяйся буре,И раздумье прочь!.. Или ты, царевна,ПредпочитаешьБыть второй и шерсть теребить для ложаВарварки, твоей госпожи? «ГорюетДева, и, смеясь, так коварно внемлютПлачу ВенераИ Амур-шалун с отзвеневшим луком.А повеселясь: «Берегись, — ей молвит, —Удержи свой гнев, коль рога преклонит
