Предоставь все божьей воле — боги часто горемык,После бед к земле приникших, ставят на ноги опять,А стоящих низвергают и лицом склоняют ниц.И тогда конца нет бедам: в нищете и без умаБездомовниками бродят эти люди на земле.«Мне не мил стратег высокий…»
Перевод Г. Церетели
Мне не мил стратег высокий, с гордой поступью стратег,С дивно-пышными кудрями, с гладко выбритым лицом!Пусть он будет низок ростом, пусть он будет кривоног,Лишь бы шел он твердым шагом, лишь бы мощь в душе таил.«Кто падет, тому ни славы…»
Перевод В. Вересаева
Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нетОт сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, —Мы, живые. Доля павших — хуже доли не найти.«Сердце, сердце!..»
Перевод В. Вересаева
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи.Победишь — своей победы напоказ не выставляй,Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь.В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй.Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.«Настроения у смертных…»
Перевод В. Вересаева
Настроения у смертных, друг мой Главк, Лептинов сын,Таковы какие в душу в этот день вселит им Зевс.И как сложатся условья, таковы и мысли их.«Леофил теперь начальник…»
Перевод В. Вересаева
Леофил теперь начальник, Леофил над всем царит,Все лежит на Леофиле, Леофила слушай все.«И упасть на…»
Перевод В. Вересаева
И упасть на… и прижаться животомК животу, и бедра в бедра…«Можно ждать чего угодно…»[182]
Перевод В. Вересаева
Можно ждать чего угодно, можно веровать всему,Ничему нельзя дивиться, раз уж Зевс, отец богов,В полдень ночь послал на землю, заградивши свет лучейУ сияющего солнца. Жалкий страх на всех напал.Всё должны отныне люди вероятным признаватьИ возможным. Удивляться нам не нужно и тогда,Если даже зверь с дельфином поменяются жильемИ милее суши станет моря звучная волнаЗверю, жившему доселе на верхах скалистых гор.«…Бурной носимый волной…»[183]
Перевод В. Вересаева
…Бурной носимый волной.Пускай близ Салмидесса[184] ночью темноюВзяли б фракийцы егоЧубатые[185], — у них он настрадался бы,Рабскую пищу едя!Пусть взяли бы его, закоченевшего,Голого, в травах морских,А он зубами, как собака, лязгал бы,Лежа без сил на пескеНичком, среди прибоя волн бушующих.
