В рассветную синь; От стен огневейных, Людской муравейник, Испуганно хлынь! От серного ливня, От гневного бивня Укрыться куда? Всё пламя сметает, — В нем вьется и тает Крыш плоских гряда! И в бликах мгновенных На плитах и стенах Ярится беда! Под каждою искрой Вздымается быстрый И властный огонь: Прозрачный и ясный, Безмерно прекрасный, Разнузданный конь! И бронзовый идол Из пламени выдал Живую ладонь! Забывшие бога Вопят близ чертога, Обличья сокрыв! Вдруг зелень и алость Во тьме заметалась Меж сернистых грив! И стены и лоно — Как хамелеона Чешуй перелив! Здесь в корчах утраты Порфиры, агаты, Надгробий туман, — И тяжкий, нескладный Кумир кровожадный — Набо-истукан! День в пламени жарком По стенам и аркам Плутает, багрян! Зря маги их, зорки, Влекут на пригорки Злых идолов жуть, И жрец их великий Все тщится туникой Огнь серный задуть! Вновь волны, упрямы, Вздымают их храмы На гневную грудь! А чуть в отдаленье Уносит стремленье Разгневанных вод Палаты гордыни, И, сбившись в теснине, Рыдает народ, И стены квартала Дробятся устало И тают, как лед! На берег греховный Жрец прибыл верховный: Пылает река! Тиара зарделась, Потом загорелась, Как огнь маяка! Сорвал ее старый, Но вместе с тиарой Сгорает рука! Народ изумленный, Огнем ослепленный, Смятеньем объят! Две гавани мертвых, Где волны — в когортах Огнистых громад! Где люди трепещут, Увидев, как блещет Разбуженный ад! IX Подобно узнику, что со стены острожной Глядит, как блещет меч над жалкой головой, Томился Вавилон в миг казни непреложный, Двух алчных городов сообщник роковой.
