ископаемые, как об этом свидетельствуют последние геологические исследования, состоят в основном из арийской породы. По-немецки – труппенберг, а по-нашему – падальгоры.
Почва
Почва – очень интересная. Как нигде в мире. Перегной из тех же пород, что и горы. В почве очень много железных крестов и металлических пуговиц.
Реки
Самые известные: Волга, Дон, Донец, Десна, Днепр, Днестр, Прут, Западный Буг, Збруч, Серет, Сан. Отличаются тем, что на всех этих реках врагу, держащему путь с востока на запад, так жарко, что приходится в одежде вниз головой в них кидаться.
Кое-кто достигает противоположного берега, но не многие. Есть данные, что к вышеназванным рекам присоединятся реки: Одер, Эльба, Шпрее. Но немного позднее.
Моря
Самое интересное – Чёрное море. Чем больше оно принимает в себя кораблей, транспортов, катеров, самоходных барж со свастикой да с арийской расой, тем становится всё приветливее, веселее и голубее. Хорошее море. Весёлое.
Население
Люди такие: те, которые здесь жили давным-давно, они «если не жнут, так немца бьют, а всё ж не гуляют».
А те, которые непрошенными пришли с запада, – те гниют. Чёрт с ними, пусть гниют.
Леса
О лесах, наверное, не стоит говорить, ведь всё равно те, для которых этот учебник пишется, в лес и носа не сунут: Сидор Артемьевич Ковпак так напугал, что не только леса – куста боятся.
Железная дорога
Куда бы ни шли все вражеские поезда, они прибывают на одну станцию. Название её «Откос». Станция с огромными оперативными возможностями: может принимать и принимает за сутки множество эшелонов и с людьми, и с различными грузами.
Города
Москва, Ленинград, Сталинград, Одесса, Мариуполь, Мелитополь, Никополь, Орёл, Белгород, Харьков, Киев, Кривой Рог, Корсунь-Шевченковский, Тернополь, Львов и много, много других. Это такие города, что через лет пятьсот, а то и через тысячу, когда кто о них напомнит представителю арийской расы, красные шарики его чистопородной крови побелеют и отвинтятся гайки. Это те города, которые «уже». А есть еще города, как Кенигсберг, Познань, Берлин, Данциг, которые ещё не «уже», но скоро будут «уже»... Тогда про них и поговорим.
Вот коротенько всё.
Изучайте, которые пока ещё живы.
1944
Жатва
Лучше не вспоминать жатву тех времён, когда по кудрявым нашим сёлам сплошь да рядом жили такие крестьяне, о которых говорили:
«У ихнего отца было три риги: в одной мак, другая была так, а в третьей мышь с ума сошла, что снеди не нашла».
Или:
«Родители ихние жили нe так, как надо: хлеб есть – соли нет, соль есть – хлеба нет, а я- де живу что ни на есть лучше всех: ни хлеба, ни соли».
И гости у таких селян были оригинальные:
«Просились злыдни на три дни, да чёрт их ввек не выставит».
Наступает жатва.
Ещё раз:
Ж-а-т-в-а!
Завтра начинаем.
И в этом «завтра начинаем» и радость, и надежда, конец страха перед неизвестностью, и гордость творца, что до конца довёл великое любимое дело.
Сегодня начали.
Выходит на свою полосоньку Митро Фёдорович.
Вы посмотрите, как идёт с косой Митро Фёдорович.
С какой горделивостью, с каким сознанием важности и святости момента.
Ж-а-т-в-а...
И Домаха идёт за ним, и Миколка бежит, за материну юбку держась, и Вустя Гришка` несёт.
Идут – сегодня «тятя рожь косить начинают».
И пастухи сегодня скотину ближе к полю держат, и гуси к ниве тянутся (стерню почуяли), и свиньи уже почему-то не на выгоне под лесом, а на большаке меж нивами спорыш щипают.
Всё живое сходится, всё живым венком ниву окружает, чтобы собственными глазами увидеть первый прокос, чтоб собственными ушами услышать первый звон косы.
Митро Фёдорович важно точит косу. Не спеша, степенно всё:
– Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!
Кончил.
Крестится. Отходит на два шага от межи:
– Р-р-раз!
Коса змеёй меж колосками и молнией на межу. Крюки бережно несут колосья и ровнёхонько кладут на стерню.
И клонится покорно рожь, и спокойно ложится на прокос.
................................
С мельницы – она на меже стоит – видно всё как на ладони:
– Вон! Вон! Вон!
Белые жнецы меж хлебов.
Наклоняются... Распрямляются... Косят... Вяжут...
В этом году уродило.
Митро Фёдорович сегодня весёлый.
Исподлобья глянет на свою половину, глянет и нажмёт.
Половина с граблями на полручки отстаёт.
Митро Фёдорович нажимает и потихоньку усмехается.
Это, мол, за всех твоих «лодырей», за всех «лежебок»!
Вот тебе! Вот тебе!
И как мотылёк, у него коса! Аж свистит.
......................................................................
– Бог в помочь, Митро Фёдорович!
– Спасибо! Здравствуйте!
– Уродило, Митро Фёдорович?
– Уродило! До Масленицы протянем! Видите, Федоту Силовичу отдай, да налоги, да босые ж и голые – продай, чтоб на одежку да семена. Вот до Масленицы как раз... С хлебом...
– А от Масленицы и до нового урожая?
– На грушевой муке... Сухие груши мелем... В городе грушевой муки нет!
«И в городе, – думаю, – грушевой муки нет, и у Федота Силовича нет, не ест грушевой
