певец. На этой презентации будет присутствовать масса полезных людей. Мы должны во что бы то ни стало туда попасть! И не просто попасть, а завести как можно больше знакомств. А дальше будем действовать по обстоятельствам!.. Блин, Оксанка! Я не пойму! Ты же чуть ли ни каждый день в караоке ходишь! Тебе же нравится музыка! Неужели тебе не интересно всем этим заниматься?
Оксанка откинулась на спинку стула. Какое-то время она молча смотрела на меня, потом сказала:
– Ира, ты знаешь, что у тебя очень больная голова? Куда ни тронь – всюду воспалено.
Делая в этот момент глоток шампанского, чтобы немного остудить пыл, я поперхнулась. Напиток выплеснулся обратно в бокал. Сам тон, каким Оксанка произнесла свою фразу, говорил о том, что она сдалась. Я таки уложила ее на обе лопатки. Мне сразу стало безумно весело! Особенно почему-то забавлял тот факт, что по подбородку, перемешавшись с кислым шампанским, сползала слюна. Я сидела, содрогаясь квакающим смехом, и никак не могла остановиться.
– О! Я же говорю: все признаки болезни Дауна налицо! – констатировала Дорохова. А потом мы еще долго обсуждали с ней, как это все будет выглядеть.
Я рассказала подруге, что собой представляет Кощей, его группа. Какие замечательные лирические песни они исполняют. Причем в моей интерпретации Шурик уже полностью перевоплотился в Диму Билана. Был так же смазлив, молод и обаятелен.
Дальше мы принялись фантазировать, местами приближаясь в своих мечтах к недавно виденному мною сну.
В конечном счете Оксанка спохватилась, что ей пора бежать.
– Слушай, Ирка, я сейчас поеду к Балагуриным родственникам за Славиком. Привезла ему из Лондона игровую приставку, ну и обещала сегодня забрать к себе. Одним словом, через пару часов я уже буду дома. Давай подгребай тоже. Нужно составить коммерческое предложение для англичан. И наметить, через какой канализационный люк мы будем проникать на презентацию.
Я засмеялась, в красках представив себе эту картину.
– Ладно, приеду.
– Ну, все, тогда я погнала.
Глянув в счет, Оксанка взялась за кошелек, но я остановила ее. Красивым жестом выудив на свет божий Мишину кредитку.
– Хо-хо! За нас сегодня платит «Голден виза кард».
– Да? Это очень кстати…
Оксанка поднялась, затолкала обратно в пакет свои «Желтые страницы» и, махнув мне на прощание, убежала. Я тоже не стала долго засиживаться. Расплатилась по счету и отправилась снова в офис. Все равно у меня в запасе было каких-то несчастных два часа. Даже полтора. А потом я решила поймать машину и за полчаса добраться до Оксанки.
На работе я застала только одинокую Графову, которая все так же вдохновенно листала альбом с художествами западноевропейских мастеров.
– А что это весь народ разошелся, что ли? – спросила я – Времени-то вроде только четыре часа.
– Его вельможество всех распустили по домам, – не поднимая головы, проинформировала Ладка.
– Он что, заезжал?
– Ага, заскакивал минут на пятнадцать.
– А ты чего домой не идешь?
– А что мне там делать? Витусик сегодня поздно освободится: швейцарца своего едет встречать… Блин, трясется весь, – Ладка впервые отвлеклась от книги, – ну из-за портрета. Я ему говорю, не дрейфь. А он все равно как шакаленок этот из «Маугли». Тьфу! Что за мужики пошли! – И она, покачав головой, снова уставилась в альбом.
Время пробежало незаметно. Пока я посетила свой виртуальный мини-клуб, пока списалась с Фламбером, который сообщил мне точную дату и время презентации, тут уж и выходить настала пора.
– Ладка, ты еще побудешь?
– Да, посижу часов до семи.
И тут вдруг меня осенило! А может, Ладка Мишу ждет? Ну, чтобы остаться с ним один на один в пустом офисе? Он же ей нравится. К тому же она, как и все, считает, что Вероника ему не пара.
В груди образовался неприятный холодок. Как выяснилось, я все еще не готова отпустить Талова. Это мне только так на минуточку померещилось. Но стоило представить себе, что Миша с Ладкой может не только согрешить, но и всерьез увлечься ею, как мне буквально сделалось плохо.
Поджав губы, я смотрела на склоненную Ладкину голову. На нежную кожу пробора, идущего ровно, как дорожка в пшеничном поле. На утонченный профиль, на едва заметный румянец. И я поняла, что, если б Миша хотя бы раз внимательней взглянул на это лицо, у него не осталось бы шансов. Слава богу, он так занят своими проблемами, что, кроме уродливой Вероники, ему никто не светит.
Успокоившись, я, тем не менее, решила на досуге понаблюдать за парочкой. Вдруг все- таки я ошибаюсь.
– Пока, Ладка! – бросила я.
– Угу, проваливай! – равнодушно отозвалась она.
Поймать машину возле нашего офиса была не проблема. Другой вопрос, может, пойди я на метро – добралась бы до Оксанки быстрее?
– Слушай, мать! Что за кошмар на дорогах творится? – с ходу набросилась я на Дорохову, будто это она была во всем виновата.
– Вся Москва за руль пересела. Что ты хочешь? – философски заметила моя подруга. – Давай раздевайся, проходи! Мы тут со Славиком воюем… – И она с воплями: «Ну что, замочил?» – скрылась в комнате.
Оттуда действительно доносился какой-то треск и возбужденный детский голосок.
Славик, как я знала, доводился Балагуре двоюродным племянником. Осиротев меньше года назад, он теперь воспитывался в доме Полины под неустанным присмотром ее мамаши и сумасбродной бабки. Сама же Полина вместе с новорожденным сыном благополучно перебралась к Лихоборскому.
В общем, на мой взгляд, все это было очень печально. И я прекрасно понимала Оксанку, которая жалела мальчика и старалась по возможности подсластить его жизнь. Тем более что с его умершей матерью они были довольно дружны.
Войдя в комнату, я обнаружила, что Славик при помощи джойстика истребляет на экране поющих сирен. Чистые звонкие голоса во время его атак сразу же ломались. Сирены начинали безобразно корчиться и визжать.
Дорохова подначивала:
– А-а, когда тебе больно, ты не так-то уж и красиво поешь!
– Плохо ты поешь! Плохо! Плохо! – в азарте подхватывал мальчик и при этом выкручивал рукоятку джойстика так, что мне становилось страшно за всех нас.
Он даже не заметил моего появления, настолько был увлечен творящимся беспределом.
– Ребенок, привет тебе! – поздоровалась я.
Едва взглянув, он ответил:
