вытащив свой экземпляр, демонстративно бухнула им об стол.
– Да надо бы! – откликнулась я, грохнув своим.
К полудню мы успели отработать всего процентов пять от имеющегося материала. Дело продвигалось медленно. Все время кто-то мешал, лез с дурацкими вопросами, выслушивая которые приходилось неестественно отклоняться назад, стараясь спиной загородить монитор.
Кроме того, с прибытием в офис Талова я стала исподтишка наблюдать за их с Ладкой отношениями. Все-таки интересно – дождалась ли она его вчера? И было ли между ними что- то особенное? Вроде бы Миша вел себя, как обычно. Ну, разве что он редко задерживался в нашем зале – в основном сразу направлялся в свой кабинет. И уж точно никогда не откашливался для того, чтобы привлечь к себе Ладкино внимание. Да я вообще не припоминаю случая, чтобы он обращался непосредственно к ней.
А она? Она смотрит на него во все глаза.
И что, интересно, такого удивительного она усмотрела в просьбе обсчитать заказ? Взяла протянутый лист, руки его не коснулась, но щеки порозовели. Совсем чуть-чуть, но все- таки.
– Ирина! – обратился Миша ко мне, отойдя от Графовой.
– Мм? – встрепенулась я.
– Поднимитесь ко мне на минутку.
Я надеялась, что он как-то – жестом ли, словом ли – развеет мои сомнения. После вчерашнего вечера я должна была убедиться в глубине его чувств, но Талов всего лишь попросил вернуть ему его кредитную карточку. А потом и вовсе приехала Вероника – и абонент сделался для меня недоступным. Так я ничего про них с Ладкой пока и не выяснила.
В обед, измотанные нервной рабочей обстановкой, мы с Дороховой вышли перекурить.
– Слушай, – сказала Оксанка, – пора звонить Витьке насчет аккредитаций.
– Точно.
Я вытащила из нагрудного кармана телефон (этим мне и нравился мой длинный утепленный сарафан – очень удобно было таскать мобильник) и набрала номер Витьки.
Выслушав меня очень внимательно, мой «жених про запас» приуныл:
– Солнышко, боюсь, я не смогу тебе помочь. Газета всего на два разворота, ин формационно-новостная. Мы не освещаем культурную жизнь. У нас даже самой формы нет.
– Витька! – закричала я. – Слышать ничего не хочу! Что значит, формы нет? От руки нарисуй! На принтере распечатай! Что хочешь делай, но чтобы к вечеру у нас были аккредитации!
– Правильно-правильно, – подзуживала Дорохова. – Образец можно в Интернете посмотреть. Главное, логотип газеты и слово «Пресса» покрупнее. Пусть в фотошопе выведет. А мы потом туда свои фотки вклеим и заламинируем.
Так и порешили.
Когда уже готовые карты были у нас на руках, мы позвонили в театр и от имени Витькиной газеты попросили застолбить местечко на два аккредитованных лица. Потом переправили свои довольные заламинированные рожи по факсу и стали дожидаться наступления знаменательной даты.
Это, разумеется, не значит, что мы сидели сложа руки и день-деньской пялились в календарь. Мы просто готовились морально, но при этом не забывали про установление контакта с заграницей. Ох, и намучились же мы! Несколько моментов было прямо-таки очень тревожных.
Например, как-то вечером, оставшись с Оксанкой вдвоем, мы развернулись на полную катушку. Открыли кучу сайтов лондонских фирм. Рылись в контактах, чтобы направлять не безликие, а именные послания (нам казалось, проку от этого будет больше). Брали с сайтов текстовые фрагменты, переводили, компоновали из них новые слова обращения. В общем, так окопались, что не заметили, как в офис явилась Вероника.
Вдруг слышим ее голос прямо у себя за спиной:
– Какие это дела, интересно, вы обсуждаете до девяти часов вечера?
Мы с Дороховой украдкой глянули друг на друга. Потом синхронно оценили картинку на мониторе: сплошь лучевые трубки да видеомодули – ничего не понятно.
«Давай!» – сказали мне глаза подруги.
И я с ходу понесла:
– Э-э, Вероника! Мы с Оксаной пытаемся определиться с креативной подачей для нашего основного заказчика. Люди ведь занимаются производством полиэтилена и химикатов. Сами понимаете, такую скучную информацию очень тяжело донести до целевой аудитории. Слишком много специфических терминов. А нам ведь надо, чтобы это было интересно. Чтобы зажигало изнутри, так сказать.
– Так! Я не поняла, а при чем здесь эти железяки, которые вы рассматриваете?
– Ну как же при чем? – поднялась Дорохова, полная изумления. – Нам же надо знать, как действуют в подобных случаях другие производители скучного товара!
– Ну? И как же они действуют? – насмешливо спросила Вероника.
– Они одушевляют свой товар! – очень вдохновенно, но в то же время как-то неожиданно для самой себя ляпнула я.
– Это как это? Вы собираетесь одушевлять химикаты?
– Я вот Ирине предлагаю сделать мультяшную рекламу, – сказала Дорохова. – Например, бегает такой порошочек-девочка: «Ля-ля, ля-ля, я – барбитурат натрия хламидиевой кислоты… ля-ля…»
– Нет, ну это, конечно, полная чушь, – нахмурилась Вероника, – но над креативом действительно стоит хорошенько подумать. Давайте думайте!
И она ушла наверх в кабинет.
А мы с Оксанкой рухнули как подкошенные и еще какое-то время никак не могли прийти в себя.
Я, кстати, Дорохову после этого вечера стала называть порошочек-девочка. А она мне чуть что сразу: «Давай, Ира, так, чтоб зажгло изнутри».
Еще в эту смутную неделю, оставшуюся до презентации, я успела пригласить на свидание Альбиноса. Вышло это как-то само собой. В один из наших ежевечерних сеансов.
Альбинос в этот раз подступался ко мне с разговорами о моем видении счастья.
Альбинос прислал улыбку:
