распугивала тамошних обитателей.
Наконец улыбчивая японка внесла поднос с едой.
Пока Тарек обращался к ней с гневной тирадой, видимо требуя себе побольше салфеток, я пнула Руслана коленом.
– Ты же говорил, что хорошо знаешь английский! – шепотом возмутилась я.
– Да я понимаю, что он мне говорит. Я не понимаю зачем.
– Как это? А что конкретно он говорит? – разволновалась Оксанка.
– Он рассказывает схему бартера на рынке недвижимости. И при этом хочет иметь контакты с Россией.
– Да чего он нам тут парит? – немного повысив интонации, воскликнула я. – Ты его про «Королей и капусту» спросил?
– Нет еще. Сначала хочу понять, каков его интерес.
Тут Тарек, договорившись с официанткой, довольно потер ладоши. А после обратился к нам с неким игривым сообщением.
– Предлагает выпить за знакомство, – перевел Руслан. – Сейчас нам принесут саке.
Во время трапезы мы о делах не говорили.
Все больше слушали историю Тарека. О том, как простым юношей из Туниса он приехал в Лондон. Сумел обосноваться. Купить сначала убогую комнатенку. Жениться. Настрогать троих сыновей. И так далее и тому подобное.
Мы уже успели опрокинуть не одну унцию японской водки. Изничтожили все роллы, представленные в ассортименте. А дело с мертвой точки никак не сдвигалось.
В конце концов Оксанка не выдержала.
– Слушай, напомни ему про «Королей», – заныла она Руслану, но улыбаясь при этом Тареку. – А то у меня такое чувство, что у него психолог заболел, ему поговорить не с кем.
Сделав успокоительный жест, Руслан понес по-английски так быстро и много, что я поневоле залюбовалась.
Выслушав, лондонец воскликнул:
– Оу, йес! – И выставил нам большой палец.
Мы оживились. Облегченно заулыбались друг другу. Но тут Тарек для чего-то полез в свой портфель. Изъял оттуда несколько каталогов и раздал каждому из нас по экземпляру.
Мы стали неуверенно листать.
Все развивалось совершенно не по тому сюжету, который мы предполагали. Вместо того чтобы расспрашивать нас о рок-группе, англичанин хотел, чтобы мы ознакомились с видами здравниц. Зачем?
Руслан, просмотрев, отложил журнал и поднялся.
– Что-то тут нечисто, – задумчиво пробормотал он. – Ладно, вы пока изучайте. Я сейчас вернусь. А то мне этот чурка совсем голову заморочил… – И, извинившись перед Тареком, отправился на поиски туалета.
– Я что-то тоже никак не врублюсь. На фига он нам эту макулатуру раздал? – сказала Дорохова, разглядывая картинки с крайним увлечением на лице.
– Может, это у них клубы так выглядят?
– Сдурела, что ли? Это каталог по отелям Туниса. Вот, видишь, написано: «Хотелз оф Тунизия».
На этих словах Тарек радостно закивал.
– Йес, йес, Тунизия!
Стал щелкать пальцами, пытаясь продолжить мысль. Подмигивать и облизываться. Потом перешел на интернациональный язык.
– Рашн гелз, – сказал он, целуя собранные в горсть пальцы.
И давай себя во всех местах оглаживать да охаживать. Мол, какие красотки! И личиком-то пригожи. И станом стройны. И грудь – то что надо…
– Я все поняла! – сказала я наконец. – Этот похотливый козел хочет взамен за услугу трахнуть кого-то из нас. Предлагает выбрать отель.
Дорохова с недоверием покосилась сначала на меня, потом на Тарека.
– Йес, йес! – брызгал слюной извращенец. – Рашн гелз! Тунизия!..
Я ему: «Да поняли, мол, уже. Андестенд. Дайте подумать!» А он все твердит свое как заведенный!
Слава богу, вскоре вернулся Руслан.
Обрадованный не меньше нашего англичанин больше не стал ничего объяснять. А вместо этого выудил из портфеля файл с какой-то бумагой и отдал переводчику на изучение.
Взяв документ, Руслан заинтригованно протянул:
– Так, что у нас тут… – И перевел: – Расписка о намерении сотрудничать.
Быстро пробежав глазами текст, он прямо-таки озадачился. Выпятил губу и несколько секунд переваривал. Потом, помотав головой, стал что-то горячо доказывать Тареку. Тот отвечал: «Йес, йес, итс о’кей!», но в то же время как будто бы возражал.
Они препирались достаточно долго.
В конце концов я не выдержала:
– Ладно, все! Не о чем спорить! Скажи ему, согласная я.
Руслан в изумлении обернулся.
– Тебе это нужно? – тряхнув распиской, спросил он. – На мой взгляд, абсолютно беспринципная сделка! К тому же попахивает филькиной грамотой. – И, презрительно отбросив бумагу, добавил: – Встаем, уходим! Гуд бай, мистер Абделлатиф!
«Вот это, я понимаю, мужчина! – с восхищением глядя в спину удаляющемуся Руслану, подумала я. – Только какого хрена он мне сделку срывает и о принципах говорит? Тоже мне, высоконравственный элемент выискался!»
Дорохова, затравленно улыбаясь, тоже потянулась к выходу:
– Сори, мистер Абделлатиф. Гуд бай!.. Пошли, Чижова!
Ага, щас! Провалить все дело только потому, что мужику экзотики захотелось? Накось- выкуси!
Я покрутила растерянному лондонцу пальцем у виска. И махнула в сторону двери. Дескать это они идиоты, не ты! Взяла расписку и, ничего не поняв, кроме даты выезда (15 декабря), поставила свою визу под подписью Тарека.
– Я поеду! Я! – похлопала я себя по груди.
Он кивнул, быстро вытащил для меня из портфеля вторую копию. И я для верности подписалась еще раз. Чтобы он видел, что я аж двумя руками «за».
– Ну что, все? – спросила я, подмаргивая ему, как дебилу. – До встречи в Тунисе!
И, послав на прощание воздушный поцелуй, полный изощренного кокетства, пошла догонять своих моралистов.
Стоило мне появиться, как оба накинулись на меня с претензиями.
– Надеюсь, ты не наделала глупостей? – допытывался Руслан.
– Чижова, не говори ничего такого, что могло бы меня огорчить, – вторила Оксанка.
– Да какое вам дело? Это только мое решение. А с тобой, Дорохова, мы уже неоднократно на эту тему говорили.
– Чего? – недопонял Руслан. – О чем это ты?
– О том, что ради карьерного роста можно немного и пострадать, – принимая неприступный вид, заявила я.
– Ой, я не могу! Руслан, скажи ей! Она же сейчас всех своими нравоучениями изведет.
