'Уильям — сир Уильям из Торпа… Я умоляю тебя, не причиняй ему вреда, Келдорн. Если у меня нет тебя, то пусть у меня будет хоть что-то!'
'Это… это плохо, Роланна', — шепнул Аномен Роланне. — 'Для Марии иметь отношения с другим мужчиной — преступление, которое влечет за собой тюрьму. Келдорн, должно быть, разрывается в душе на части…'
Лицо Келдорна окаменело, он с трудом произнес. 'Иди… иди к своим дочерям. Смотреть на тебя сейчас, Мария… Смотреть на тебя сейчас — значит, сойти с ума.' Его жена выбежала из комнаты.
'Проклятые законы чести!' — обратился Келдорн к Роланне, когда Мария покинула чертог. — 'О, сами боги требуют, чтобы я отправился с этим делом в суд. Сир Уильям будет повешен, а моя любовь заключена в тюрьму. По-другому не будет'.
'Возможно, тебе следует поговорить с ней,' — предложила Роланна. Она была разочарована реакцией его жены, но чувствовала к ней симпатию. И то, что должно быть сделано по закону, казалось чересчур уж суровым.
'При виде ее лица меня охватывает безумие, Роланна', — признался Келдорн. — 'Если я пробуду с ней еще немного, я отрину все добродетели, что почитал священными. Я стал бы кровожадным зверем и обрек бы свою душу Бездне. Ты желаешь мне добра… но это не выход'.
'Тогда давай восстановим справедливость. Он задел твою честь. Это должно быть наказано,' — предложила Роланна, пытаясь найти выход из ситуации, который позволил бы избежать разбирательства в суде. Возможно, любовник во всем виноват.
'Сир Уильям из Торпа… Он чужеземный дворянин, открывший торговлю в Аткатле', — припомнил Келдорн. — 'Хороший человек — по крайней мере, я всегда считал его таковым… до сих пор. Oх, Роланна, я уже ничего не понимаю… Пойдем, я знаю его, и он часто бывает в 'Митресте' на Променаде Ваукин… пойдем и посмотрим, что мы можем с этим сделать'.
Когдагерои ступили в гостиницу в 'Митрест', то сир Уильям из Торпа не удивился, увидев Келдорна. 'Милорд Келдорн… я надеялся, что ты придешь.'
'Могу я предположить, в таком случае, что ты знаешь, зачем я здесь?' — поинтересовался тот.
'Я был мужем твоей жены и отцом твоих детей, если ты это имеешь в виду,' — спокойно ответил Уильям.
'У миледи Марии только один муж, и это я…' — с жаром произнес Келдорн. — 'Что касается Веспер и Леоны, то как ты смеешь оскорблять их своим присутствием?!'
'Они нуждаются в отце — любом отце… хоть в уличном мошеннике взамен тебя! Будь ты отец не на словах, а на деле, ты бы пожалел их, Келдорн,' — продолжал Уильям, и не думая извиняться.
'И это слова гада, что спит в постели моей жены и гладит своими скрюченными пальцами золото ее волос? Чего ты хочешь, сир Уильям? Иметь ребенка, который даже не от тебя?' — повысил голос Келдорн.
'Пф! Вот уж нет — мой фитиль сгорел многие годы назад. Я просто помогал ей найти хоть немного красоты среди ее боли. На моем месте ты бы сделал то же самое… надеюсь.'
'Что мне с тобой делать? В тебе нет раскаяния, и в то же время в тебе нет зла. Что мне вообще делать?' Паладин казался растерянным.
'Леди Мария любит тебя всем сердцем, но любовь, которую некому выразить, чахнет и умирает. Я был всего лишь каплей влаги, ты же — оазис, которого она ищет. Люби ее, и я стану лишь пылью на ветру.'
'Ты просишь моего прощения?'
'Я не настолько глуп, чтобы просить об этом, милорд. Я просто думаю, что когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.'
Келдорн в расстроенных чувствах обратился к Роланне. 'Когда-то я верил, что с возрастом приходит мудрость, но с каждым днем я все больше в этом сомневаюсь… Хотя мне и больно это признавать, сир Уильям прав. Время поговорить с моей женой.'
Роланна положила руку ему на плечо. 'Побудьте вдвоем и напомните друг другу, как надо любить. Я освобождаю тебя от службы.'
'Спасибо за понимание и дружбу, миледи. У тебя доброе сердце и праведная душа. Я этого не забуду.'
Герои молча наблюдали, как пожилой воин, понурившись, устремился к дверям. У самых дверей он гордо выпрямился, будто обретя энергию, после чего продолжил путь.
Было поздно, и герои направились двинулась в гостиницу 'Семь Долин' на ночлег. Специально или случайно в таверне так же появился бард Хер'Далис. Он и Эйри вскоре оказались за одним столиком. Роланне эта пара не казалась подходящей друг другу, но ей пришлось смириться, если она хотела, чтобы Эйри пользовалась доверием в отряде.
'Ошибся ли я, моя голубка, или я действительно слышал, как с твоих губ раз или два срывались намеки на твои драматические наклонности?' — говорил Хер'Далис.
'О… но ты, конечно же, засмеешь меня за такое предположение,' — замялась Эйри.
'Никогда в жизни, моя скорбная голубка. Моя мрачная и довольно гордая натура никогда такого не допустит. Быть актером — святое призвание, а твои красота и грация, конечно же, достойны его.'
'Все-таки ты мне льстишь, Хер'Далис. Но… да, моя мама часто говорила мне, что из меня получится прекрасная актриса. Я… я мечтала о том дне, когда влечу на великую сцену Фения-дейла… Бесполезная сейчас мечта, я полагаю. Моя мать далеко от меня и, наверное, считает меня погибшей.'
'Но твоя мечта не должна погибнуть, милая Эйри. В твоих глазах я вижу талант, который говорит твоему барду, что ты могла бы блистать на сцене.'
'O, я в этом сильно сомневаюсь.'
'Нет, не будь столь жестока к себе, бледная моя девочка. Этот воробушек возьмет тебя под свое крыло и обучит тайным словам, что достойны твоей великой красоты.'
'Ты забавный и странный, Хер'Далис… но, тем не менее, я благодарна тебе за комплименты.'
'Я думал, моя скорбная голубка, о роли, что могла бы соответствовать твоему первому появлению на сцене. И мне кажется, что я ее подобрал..'
'О? Неужели, Хер'Далис? И что же за роль ты хочешь мне навязать?'
'Ты делаешь мне больно, прекрасная… я уже давно размышляю над выбором. Я тщательно взвесил каждую пьесу, что болтают, перебивая друг друга, у меня в голове, и нашел роль, которая выставит тебя в наилучшем свете. Это ведущая роль в сигильской пьесе под названием 'Терсис'… написанной, насколько я помню, одним изможденным тифлингом, наделенным безумием истинного дара. Ты бы играла в ней саму богиню… опальную, сносящую удары обвинений и насмешек с достоинством и благородством. Высоко подняв голову, она идет к тем, кто когда-то был ей равен, и осмеливается спорить с неправедным приговором высших сил!'
'Это… это мне нравится, Хер'Далис… но это на меня совсем не похоже.'
'Ах, похоже, моя скорбная голубка. Ты прошла через очищающие испытания, вынесла невозможные муки… и бьюсь об заклад, что в твоем сердце есть сталь, о которой ты сама еще не подозреваешь!'
'О, мне кажется, что я на это не способна… мне кажется, что ты вовсе меня не знаешь… '
'Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, моя голубка. Истинный трагик черпает из колодца с темными водами… оттуда, куда другие не смеют заглядывать. И у тебя глубокий колодец, прекрасная Эйри… не бойся нырнуть вглубь!'
'Ты весьма искусно управляешься со словами, бард. Что ж… уверена, я тебя разочарую, но если ты хочешь разучить со мной эту свою роль, я не буду возражать.'
'Это все, о чем я прошу, моя голубка… и твоему барду просто не терпится увидеть результаты разыгрывающегося перед нами первого акта…'
Они продолжали разговаривать до тех пор, пока Эйри не отправилась в свою комнату, сославшись на усталость.
Этой ночью Роланна проснулась от ощущения, что она не одна. Увидев, что девушка проснулась, неестественно бледная визитерша произнесла: 'Привет, подруга можем мы с тобой словечком перемолвиться? У меня есть к тебе отличное предложение.'
'Почему сейчас? И что за предложение?' — насторожилась Роланна.
