лестнице, сунулся в окошечко, предлагавшее услуги электронной почты.
– E-mail, Марееву, – сунул я паспорт.
Мне тотчас же вручили распечатку сообщения.
Как ни странно, она представляла собой огрызок бумаги, на котором едва различались отпечатанные на слепом матричном дрюкере, т.е. принтере, несколько строк.
Взволнованный, я подошел к окну и водрузил на нос очки. Я, честно говоря, ожидал куда более развернутой информации. Неужели случился сбой?
ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЫ САМЫЙ УМНЫЙ? СМ. П.1 ПРЕДЫДУЩЕГО ЗАПРОСА,
– значилось на листке.
Я удивленно покачал головой. Приятель недвусмысленно давал мне понять, что я отклонился от заданной им последовательности действий. Неужели я допустил ошибку?
Мой педантичный Приятель не упустил возможности указать мне на мой промах и привел этот самый П.1, на который я не обратил в свое время должного внимания:
1. НАВЕСТИ СПРАВКИ О ПОСЛЕДНЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОБЪЕКТА.
Черт, что за ерунда? Неужели нельзя объяснить поподробнее?
И сам себе ответил: «Нельзя».
Вот если бы из твоей башки, Валерий Мареев, вынуть мозги и имплантировать туда системный блок Приятеля, то ты прекрасно мог бы сам себе все объяснять.
А Приятель никогда ничего не объясняет. Он только анализирует факты и предлагает свою программу действий. Ты можешь принимать ее, можешь действовать по-своему, это уже значения не имеет. Приятель свою работу сделал и именно ты его этому научил.
Я вздохнул. Понятно, что у Приятеля не было тайн, глупо было бы это предполагать. Просто-напросто объяснения не входили в его компетенцию.
Мне уже несколько раз приходило на ум сравнение Приятеля с Ниро Вульфом, а меня с Арчи Гудвином. Мой Пентиум, словно нью-йоркский сыщик, никогда не выходил из дома, разве что орхидей не выращивал и не поглощал такое количество еды, как Ниро Вульф. Впрочем, еще принять за «еду» мой уход за Приятелем, то еще неизвестно, чьи расходы были больше.
А я, как Гудвин, бегал по делам и общался с людьми, после чего закачивал Приятелю информацию. Тот ее анализировал и подчас предлагал такое, что у меня волосы на голове поднимались от удивления. Но, если я следовал его указаниям, – а за долгое время общения с Приятелям я привык это делать, зная, что он в конечном итоге почти всегда оказывается прав, – то понимал, что у него были основания дать мне парадоксальный совет.
Так и сейчас, я решил не ломать голову, а просто выполнить совет Приятеля.
Но на этом сообщение не заканчивалось.
СПЕЦИАЛЬНЫЕ УКАЗАНИЯ ПО ПОСЛЕДНИМ ДАННЫМ,
– значилось в заголовке.
Прочитав несколько строк, я схватился за голову.
Ну конечно!
Господи, это же так просто! Теперь главное – не терять времени. Похоже, мне предстояло разорваться на части между Тарасовым и Тамбовым.
Просмотрев утреннюю газету, я не обнаружил там никакой информации по интересующему меня вопросу. Значит, в запасе у меня есть еще один день.
Родной город встретил меня через четыре часа. Не заезжая домой, я немедленно направился к Воронцовой.
Лилия была дома. У нее, как этого и следовало ожидать, располагался Охотников.
– Валера? – удивилась хозяйка. – Вы даже не предупредили меня, что приедете? Ваш приход означает, что...
– Что я хочу задать вам несколько вопросов, – резко оборвал ее я. – Вам и вашему другу.
Воронцова испуганно взглянула на меня и пригласила пройти.
Лева Охотников поглощал завтрак, сидя в глубоком кожаном кресле. Его колени были укрыты клетчатым пледом, а за круглый ворот дорогого тонкого свитера была засунута свежая накрахмаленная салфетка.
– Милости просим, – указал он на стол. – Чем Бог послал.
Даже не взглянув на яства, я достал диктофон и прокрутил Леве и Лиле запись своего разговора с Гончаровым.
По мере того. как развивалось действие, записанное на кассете, лицо Лили становилось все бледнее и бледнее. Дойдя до последней, предельной степени белизны, которая совпала с голосами ворвавшегося в номер Ивана, – здесь я выключил диктофон, – оно понемногу стало возвращаться к прежнему розовому цвету.
Не скрою, я сам того не желая, исподтишка любовался этими переливами, с завистью поглядывая на Леву Охотникова. Бледная черноглазая брюнетка – это выглядит очень, очень волнующе.
– Что скажете? – обратился я к Охотникову, но первой подала голос Лиля.
– Голос этого типа очень похож на голос Сергея. Он точно так же картавит, – произнесла она, чуть наклоник голову набок, словно продолжая прислушиваться к отвзучавшей записи моего разговора с Гончаровым.
– Ты полагаешь? – спокойно отозвался Лева.
Надо сказать, что он воспринял прокрученную мной запись совершенно равнодушно. Очевидно, в его биографии бывали подобные события и бизнесмен давно перестал придавать им слишком большое значение.
– Господин Мареев, – подперев голову левой рукой, произнес Лева. – Я очень сожалею, что за время вашего пребывания в Тамбове, вам пришлось столкнуться с такими сложностями. Но я могу лишь добавить, что Воронцов тут не при чем. А с моими партнерами я разберусь сам.
Он достал из портсигара тоненькую сигариллу и прикурил ее от спички.
– Более того, – продолжил Лева, затягиваясь струйкой табачного дыма, – насколько мне известно, у Гончарова сейчас большие неприятности. Кстати, у меня тоже. Я одно время занимался обналичкой его денег, но он попытался кинуть меня и мы расстались, очень недовольные друг другом. Впрочем, теперь ему придется туго и я даже слегка сочувствую Федору Николаевичу.
Во время прослушивания пленки я сидел волзе телефона и листал справочник.
Дело в том, что мое внимание привлекла какая-то пометка на однй из страниц, но тут Лева разразился своим монологом и я упустил эту ниточку.
Продолжая перебирать страницы, я вдруг почувствовал, что эта ниточка незаметно сплетается еще с одной – такой же невидимой.
Похоже, я начинаю что-то понимать, но пока не могу точно этого сформулировать. Вот-вот, еще чуть- чуть и что-то должно разрешиться.
Мне вдруг показалось, что я испытываю дежа-вю, – феномен ложного узнавания. Я почувствовал, что это со мной уже было, в мое первое посещение квартиры Воронцовой, когда она сказала нечто такое, что промелькнуло мимо моих ушей и не попало в память компьютера.
– А как вы познакомились, извините, конечно, за бестактный вопрос, – зачем-то спросил я.
– С Левой? – улыбнулась Лиля. – По телефону. Он как-то раз звонил по делам, а попал ко мне. Мы разговорились, и вот...
Я затаил дыхание и, судорожно листая страницы справочника, нашел телефон Охотникова.
Он был жирно подчеркнут красной ручкой.
– Это вы сделали? – продемонстрировал я страницу справочника Воронцовой?
– Нет, – удивленно произнесла она. – Наверное, Сережа... Он знал твой телефон?
Она обернулась к своему другу.
– Нет, – с подозрением ответил Охотников, – и я не понимаю...
И тут он внезапно замолк.
– О Господи! – произнес Охотников. – Да нет, этого быть не может... Хотя...
Он бросил взгляд на телефон и, взвыв, ударил себя кулаком в лоб.
– Вот именно, – произнес я, швыряя справочник на стол. – Если вы ошиблись один раз, то не исключена
