Приблизив толстые губы к уху Знахаря, он с еле сдерживаемым бешенством прошептал:
- Ты не бойся, я тебя сейчас убивать не буду. Я тебя потом убью, по- другому, - и все же не выдержал, сорвался и закричал: - Ты зачем, гнида, Пончика, братика моего, убил? А, сучара?
И сильно ударил Знахаря рукояткой пистолета по голове.
- Ты зачем пацана завалил? Он же не при делах был! Вообще не при делах!
Снова уткнул ствол пистолета Знахарю в ухо и тяжело задышал:
- Ах, как мне хочется шлепнуть тебя прямо сейчас… Но уж нет, потерплю. Ты захотел сделать мне плохо - ты сделал. А теперь я сделаю тебе в сто раз хуже. Поверь мне.
Знахарь пошевелил шеей, пытаясь ослабить хватку Геринга, но тот только усмехнулся:
- Что, блядь, воздуха мало? Это ничего. Тебе скоро всего мало будет.
Знахарю все же удалось схватить глоток воздуха, и он прохрипел:
- Я не трогал твоего брата. Я об этом вообще ничего не знаю.
- Оставь эти песни для кого-нибудь попроще, - прошипел Геринг. - А теперь мы с тобой, как шерочка с машерочкой, потихоньку пойдем к моей машине. Дернешься - разнесу башку. Понял? Понял, я спрашиваю?
- Понял, - выдавил Знахарь, едва не теряя сознание от железной хватки Геринга.
- А раз понял, тогда пошли. - И Геринг потащил Знахаря за угол дома.
- Никуда вы не пойдете, - раздался вдруг у него за спиной спокойный голос, и Геринг резко развернулся, прикрываясь Знахарем и прижимая к его голове ствол пистолета.
В трех метрах от них стоял Костя и целился из «магнума» прямо Герингу в лоб.
- Только дернись, - выкрикнул Геринг, - я его пристрелю!
- Ага, сейчас, - ответил Костя и нажал на спуск. Знахарь почувствовал, что хватка Геринга ослабла.
Он обернулся и увидел, что толстый Геринг лежит на спине, открыв неподвижные глаза, и в центре лба у него - маленькая дырочка. А вокруг головы, струясь из разнесенного вдребезги затылка, уже успела растечься солидная лужа черной крови.
- И вы не смоете всей вашей черной кровью… - ни к селу ни к городу прохрипел Знахарь и, держась за отдавленную Герингом шею, нагнулся за его «люгером», который лежал на раскрытой пухлой ладони убитого авторитета.
- Оставь, - сказал Костя, - все кончено. Сваливать пора.
Знахарь недоверчиво посмотрел на него, но Костя повторил:
- Пора сваливать. Мы их всех положили. Из них бойцы - как из говна пуля. Такие могут только безоружных граждан побеждать.
- А наши как?
- Никак. Все целы.
Они вошли в зал, где толпились возбужденные братки, и Костя сказал:
- О! Чуть не забыл, - и направился в сторону туалета, где ховались перепуганные работники «Макдоналдса».
- Эй, ты что? - окликнул его Знахарь, решивший, что Костя пошел устранять свидетелей.
- Ничего, не волнуйся, - ответил тот и скрылся за дверью сортира.
Через полминуты он вышел оттуда и, подойдя к какой-то двери, открыл ее. Там, в стенном шкафу, оказался видеомагнитофон. Костя нажал на «стоп», вытащил кассету и, помахав ею в воздухе, сказал:
- Это записи камеры слежения. Им они ни к чему, а мы на досуге, да под пивко, полюбуемся на свои подвиги. Все, пошли, пока никто не приехал, а то действительно придется валить свидетелей.
Перешагивая через трупы, вся компания быстро вышла на улицу, уселась в машины и помчалась в том же направлении, в котором следовала пятнадцать минут назад. Менять планы смысла пока не было, и колонна из трех машин быстро двигалась на юг, в Джексонвилль.
- А покушать так и не удалось, - проворчал Злодей, одной рукой держась за руль, а другой пряча пистолет под коврик. - Обидно…
- Тебе бы только жрать, - хмыкнул Костя, - проглот.
Через двадцать минут напротив «Макдоналдса» остановился сверкающий открытый «Кадиллак» 1953 года, и из него вышел длинный тощий негр с четырьмя тугими косичками и в черных очках. Он был одет в цветастую просторную рубашку и приспущенные широченные порты. Увидев разгромленную харчевню и гору трупов перед ней, он замер, широко раскрыв рот, потом почесал яйца и громко сказал:
- Правильно говорил мне мой папа. Все белые - козлы.
После этого сел обратно в машину и, включив музыку на полную катушку, поехал дальше, стуча руками по рулю в такт блатным частушкам, которые ритмично декламировал известный на всю округу местный чернокожий рэпер.
Песня была про братву, стволы и большие черные сиськи.
Глава 4. Сало в шоколаде
На окраине Джексонвилля, на тихой улице Пионеров Запада, когда-то был пансионат для детей доблестных джексонвилльских пожарников, чем-то напоминавший обычный пионерский лагерь.
Этот пансионат, занимавший по российским меркам пятьдесят соток плодородной флоридской земли, был выстроен на средства города и поэтому не очень соответствовал первоначальному проекту. Половину денег, как положено, украли, и бассейн, находившийся перед небольшим двухэтажным особняком в шестнадцать комнат, был не мраморным, как предполагалось, а просто кафельным, а узорную кованую ограду заменяла обычная проволочная сетка. Сетка густо заросла вьющимися растениями, и с улицы практически ничего не было видно. Знахаря это весьма устраивало, и он арендовал пустующий дом вместе с участком.
В скромном бассейне, который должен был быть двадцатипятиметровым, но в процессе стройки уменьшился ровно в два раза, колыхалась зеленая прозрачная вода, и на берегу этого кафельного пруда в полосатых шезлонгах возлежали Знахарь и Костя. Оба были в плавках и черных очках, а между шезлонгами стоял пластиковый ящик со льдом, из которого торчали бутылки с прохладительными напитками. С утра Знахарь объявил день отдыха, запретив при этом употребление спиртных напитков. Развлечений здесь не было никаких, поэтому браткам не оставалось ничего другого, как загорать, - и вот на территории бывшего пансионата, куда ни глянь, повсюду валялись голые мужики разной степени загорелости.
Знахарь и Костя тоже напоминали два хорошо прожаренных бифштекса, но, в отличие от остальных, у них было развлечение, каковое состояло в попытках заставить мозг напряженно работать. Как известно, при высокой температуре мозг размягчается, и наступает легкая и не очень опасная стадия слабоумия, поэтому оба собеседника время от времени с трудом поднимались с шезлонгов и безвольно падали в бассейн. Теплая вода на некоторое время сообщала их мозгам некоторое подобие активности, и выбравшись на берег, они могли минут десять плодотворно работать головой. Потом мозги снова размягчались, и приходилось лезть в воду, чтобы вернуть им работоспособность.
Наконец Костя сказал:
- Все. Я знаю, что нужно сделать.
Он с трудом поднялся с шезлонга и побрел в дом.
