сейчас перед ним стояли совсем другие люди. Исходящая от них высокомерная уверенность подавляла, обычно невыразительные глаза отливали стальной жестокостью. Сейчас они были такими, какие они есть на самом деле, – и Сергей Иванович поразился их умению владеть собой и скрывать свою истинную сущность.
Некоторое время вошедшие молча разглядывали Сергея Ивановича. Наконец молчание прервал Бергамов.
– Присядем. В ногах, как говорится, правды нет.
Самоедов ободряюще кивнул Сергею Ивановичу.
Все расселись вокруг стола. Бергамов, Телегин, Додоев и Самоедов – с одной стороны, Сергей Иванович – с другой.
«Как в трибунале», – мелькнуло в голове у него.
– Ну что ж, начнем, – Бергамов вдруг скупо улыбнулся, и у Сергея Ивановича отлегло от сердца.
Свой, свой!
– Думаю, что выражу общее мнение, – продолжил Бергамов, – если скажу, что мы рады приветствовать нашего нового товарища. Достаточно долгая проверка подтвердила, что он достоин доверия.
Остальные согласно кивнули.
– Более того. Высокие деловые качества и инициативность, проявленные Сергеем Ивановичем в процессе выполнения возложенных на него поручений, позволили нам сделать вывод о возможности привлечения Сергея Ивановича не только к исполнению, но и к обсуждению и принятию определенных решений политического совета «Воли народа», который мы имеем честь представлять. Естественно, в той части, которая касается вверенного ему подразделения.
Додоев тихонько кашлянул.
Бергамов замолчал и вопросительно посмотрел на него.
– Уважаемые! – тихо сказал Додоев. – Ну посмотрите – волнуется человек! Совсем бледный! Давайте же выпьем для начала по народному обычаю, поздравим его! И ему станет легче, и нам веселей. Как говорят в народе, большое дело надо делать с легким сердцем!
Члены политсовета переглянулись и заулыбались.
Самоедов подмигнул Сергею Ивановичу и тот сразу догадался, что с его стороны будет самым уместным в этот момент. Быстро, но не суетясь, он подошел к горке, по наитию достал серебряный поднос, шарообразные хрустальные бокалы размером с крупное яблоко, бутылку двадцатилетнего коньяка «Хеннесси».
Ловко орудуя обнаруженным там же пробочником, откупорил бутылку. Составил все это на поднос и водрузил его в центр стола.
Додоев наполнил бокалы и поднялся.
– Так выпьем же за нашего нового товарища! За наше дело, которое позволит нам жить богато и счастливо в успокоенной стране! За «Волю народа»!
Все выпили.
Обстановка сразу же сделалась менее официальной. Бергамов постучал массивным обручальным кольцом по бокалу, требуя внимания.
– Думаю, настало время посвятить Сергея Ивановича в стратегические планы нашей организации.
Он встал и прошелся по салону, собираясь с мыслями.
Подошел к карте России.
– Как говаривали предки, земля наша велика и обильна – но порядка в ней нет.
Пухлая рука легла на карту где-то в районе Урала.
– Народ глуп. Мечется без пастыря, как стадо баранов, не в силах даже внятно сформулировать свои интересы, не то что их отстаивать. Верит всякой ерунде и готов за нее жизнь положить – лишь бы соврали красиво. Однако терпелив и работящ, что важно. Управление – бездарно, что при царе-батюшке, что при коммунистах. И уж тем более сейчас. Вместо ясных, осознанных прагматических целей – беспочвенные химеры. Самодержавие, православие, народность, коммунистическое царство божие на земле, общечеловеческие ценности, какой-то там народный капитализм – бред, не имеющий ничего общего с реальностью. Годится только как красивая сказка для мобилизации быдла, да и то на самое непродолжительное время.
Бергамов подошел к столу, оперся на него, нависая над Сергеем Ивановичем. Тон его становился все жестче и жестче.
Сергею Ивановичу опять стало не по себе.
– Между тем все очень просто. Для успешного и эффективного функционирования такого государства, как Россия, необходимо неукоснительное соблюдение всего лишь трех основополагающих принципов.
– Простите, каких? – пискнул неожиданно для самого себя Сергей Иванович.
Бергамов досадливо дернул головой.
Видно было, что он увлекся, говорит о наболевшем и давно уже продуманном до мелочей.
– Первое. Несменяемая власть ответственных людей, которым одновременно принадлежит и все достояние России. Богатства России слишком велики, чтобы рассовывать их по частным карманам. Народ профукает, как пьяница в кабаке, а олигархи растащат по заграничным крысиным норам. Второе. Народ должен работать и получать за это скромное, но достаточное содержание. Дело власти – научить тех, кто не может, и заставить тех, кто не хочет. Как детям не дают спичек, так и народу нашему всякие там свободы ни к чему. Для его же собственного блага и для стабильности государства.
– А третье? – опять высунулся Сергей Иванович.
Самоедов сморщился, как будто лимон проглотил. Однако Бергамов уже ни на что не обращал внимания.
– И третье, – загремел он. – Никаких собственных промышленностей, наук, искусств и прочей дребедени. Богатство России – недра. Зачем же все остальное? Народу это не нужно! Народу нужна уверенность в завтрашнем дне. А государству нужны сильные внутренние войска, спецслужбы – для поддержания этой самой уверенности. Сырьевой придаток? Да, мы не боимся этого слова. Только привязавшись к Западу сырьевой пуповиной, мы будем в состоянии стравить его с Китаем и обеспечить таким образом защиту наших восточных рубежей. А Западу незачем будет нас оккупировать, если мы сами установим в своей стране жесткий порядок. Только таким путем мы сможем обеспечить целостность и независимость нашего государства – под нашим руководством.
Бергамов первел дух.
Отошел к окну, повернулся к собравшимся спиной, достал из массивного золотого портсигара с монограммой тонкую коричневую сигарету, закурил.
– Видишь как, Сергей Иванович? – раздался вкрадчивый голос Телегина. – А иначе никак! Ну, тебе тут Самсон Эдуардович теорию изложил, а я, пока он отдыхает, к практике перейду. К той ее части, которая на данный момент непосредственно тебя, милок, касается.
Телегин поднялся со своего места, обошел вокруг стола и пересел в соседнее с Сергеем Ивановичем кресло.
– Маргарет Тэтчер, умная баба, – начал он, придвинувшись поближе, – говорят, обмолвилась как-то: мол, для нормального экономического функционирования России достаточно пятнадцати миллионов человек. Или пятидесяти – точно уже не припомню. То есть именно столько надо, чтобы трубу нашу бесперебойно обслуживали и с этого питались. Может, она и приврала сгоряча, но то, что народишку лишнего у нас развелось, – это факт. Да ты выпей, не сиди сычом.
Телегин плеснул коньяку в бокал и придвинул его к Сергею Ивановичу. Тот машинально выпил.
– Шляются, понимаешь, всякие бездельники, болтают почем зря, смуту разводят. Преступность опять же растет не по дням, а по часам. А нам, будущим рачительным хозяевам, вредный народ содержать накладно, да и хлопотно. Вот и пришли мы к выводу, что надо вредный народ сокращать.
– Как это – сокращать? – пролепетал Сергей Иванович.
– Да вот так – чтобы к моменту нашего окончательного прихода к заслуженной власти народишки этого и вовсе не осталось. А остался бы только народ послушный, работящий и о журавлях в небе не мечтающий. Оно, конечно, и так при нынешней жизни где-то по миллиону в год вымирает – но этого мало.
– Мало? – под пристальным взглядом Телегина Сергей Иванович завертел головой и вдруг увидел, что
