Правильно, Сардинов?
– Абсолютно! – сержант одобрительно кивнул и указал пальцем на Романа. – Этого куда?
– Этого в четвертый кабинет. Там его уже ждут.
– Пошли, – сказал Сардинов и опять толкнул Романа в спину.
Они поднялись на второй этаж и остановились напротив двери с табличкой «следователь». Сардинов открыл ее и сказал внутрь:
– Привел артиста.
– Давай его сюда, – донеслось из-за двери.
Роман, повинуясь кивку сержанта, шагнул в кабинет, дверь за ним закрылась, и он увидел рассевшихся по разным углам кабинета трех крепких молодых мужчин, которые были похожи больше на конкретных братков, чем на сотрудников милиции. А может быть, в свободное от работы время они и были натуральными братками.
По совместительству.
Роман стоял и молча смотрел на них.
Они, в свою очередь, с любопытством разглядывали его.
Наконец, когда процедура визуального исследования закончилась, один из мужчин усмехнулся и сказал:
– А что, похож! Почти как на плакате, только гаек на пальцах нет.
Другой встал и, подойдя к Роману вплотную, тихо произнес:
– У мента, говоришь, шинель шершавая?
Это была строчка из песни Романа, причем из такой песни, которая для любого мента была не то чтобы неприятной, а просто оскорбительной. Братва дружно визжала от этой песни, а этим крепким ребятам, перед которыми сейчас стоял Роман, она наверняка не пришлась по душе.
Стоявший перед Романом человек сделал неуловимое движение, и Роман почувствовал, как невидимая лошадь лягнула его прямо в печень. В глазах у Романа потемнело, и резко поднявшийся к лицу пол больно ударил его в бровь.
Да, это тебе не алкаши в камере, успел подумать Роман и потерял сознание.
Когда он пришел в себя, все внутренности тошнотворно ныли, во рту было кисло, а руки и ноги дрожали. Он с трудом поднялся с пола и, держась за стоявший рядом стул, медленно выпрямился.
– Это тебе для начала, – сказал ударивший его человек и указал на стул. – Сядь. Еще успеешь належаться.
Роман опустился на стул и, морщась, с трудом произнес:
– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, в чем дело?
Сидевшие по углам мужчины переглянулись, затем один из них вздохнул и сказал:
– Да ты, видать, и вправду ничего не помнишь. Но это не меняет дела. Ладно, я сделаю тебе одолжение, объясню. Ты находишься в милиции. Мы – уголовные следователи. Ни о чем пока не догадываешься? Вижу, что нет... А ты – убийца. И сейчас ты будешь все вспоминать и рассказывать. Ясно?
Роман зажмурился и отрицательно покачал головой.
– Не понял, – нахмурился следователь. – Не будешь рассказывать или не ясно?
– Я ничего не понимаю, – Роман потер живот и поморщился. – Кого я убил? Когда? Как? Где?
– Смотри, Серега, – засмеялся один из следователей, – правильные вопросы задает! Ему бы самому в сыскари пойти...
– Возможно, – кивнул Серега, – а пока что он решил пойти в убийцы. Он раньше только пел в своих песенках про уголовную романтику, а теперь, видать, почувствовал себя крутым и решил попробовать ее в натуре. Что, артист, не так?
– Не так! – с отчаянием воскликнул Роман. – Может, вы хотя бы расскажете мне? Может, я, и вправду что-то такое оттопырил, а если расскажете, то и вспомню. А сейчас – гадом буду – думаю изо всех сил, но в голове ничего такого нет.
– Эх, артист, – вздохнул Серега, – ладно, помогу тебе. Ты шел пьяный по темной улице. Увидел одинокого прохожего и подумал: а дай-ка попробую! Никого вокруг нет, свидетелей нема, все тип-топ... Достал ствол и шмальнул в этого самого прохожего два раза. Прохожий – мертвый, а ты живой, сидишь здесь, и ждет тебя дальняя дорога и казенный дом, прямо как в твоих песенках. Кто-то жалостливый на тебя стукнул по телефону. Есть все-таки в гражданах сознательность. Вот так, артист!
Роман вытаращился на Серегу, потом недоверчиво оглядел остальных и прохрипел:
– Не-е, не годится... Какой еще пистолет?
– Какой пистолет? – Серега сузил глаза. – А вот этот!
И жестом фокусника вытащил из ящика стола полиэтиленовый мешок, в котором тусклой чернью сверкнул хищный красивый пистолет.
– Вот такой пистолет, – сказал Серега, держа мешок за угол и поворачивая его перед Романом. – Хороший, между прочим, пистолет ты себе выбрал – «Беретта»... Я бы от такого не отказался, а то хожу, как дурак, с «Макаром»!
– Это не мой пистолет, – решительно сказал Роман, и все засмеялись.
Он и сам понял, насколько банально и глупо прозвучало его заявление. Сглотнув, Роман сказал:
– А попить можно? А то во рту словно веником прошлись...
– Попить? – Серега посмотрел на коллег. – Дадим ему попить?
Коллеги кивнули, и Серега, нагнувшись, достал из-под стола большую бутылку «Боржоми».
– На, пей, и потом не сочиняй песен о том, какие следаки педерасты.
Роман взял бутыль, открыл ее и жадно присосался к горлышку.
Когда бутыль опустела наполовину, он с трудом оторвался от нее, завинтил пробку и, сдерживая отрыжку, протянул бутыль обратно.
– Нет уж, – усмехнулся Серега, – она теперь твоя. Думаешь, мы после тебя пить будем?
– Извини... те, – сказал Роман и поставил бутыль на пол рядом с собой.
– А ты хоть знаешь, кого ты завалил? – спросил Серега, закуривая и протягивая пачку Роману.
– Я никого не... – Роман нахмурился. – Нет, не знаю.
– А завалил ты человека, за которого тебя обязательно порвут на клочки. Это только мы такие добрые. А те, кто с ним работал, сделают из тебя мокрое место. Можешь поверить мне на слово.
– Да что это за человек-то такой?
– А это, артист, человек из очень особого отдела, высокий специалист, профессионал и вообще – таких героями называют. А ты, шкура микрофонная, за просто так его убил. Я скажу тебе, как его зовут, то есть – звали... Но это имя ничего тебе не скажет.
– Ну так давай говори, чего тянешь, – сказал Роман сквозь зубы.
– А ты не нукай, не запряг, – Серега затянулся и внимательно посмотрел на огонек сигареты, – а звали его – Александр Боровик.
– Саня? – Роман вскочил. – Ты что несешь, недоумок! Это же мой друг!
– Сядь! – Серега повысил голос.
– Иди ты к черту, идиот! – выкрикнул Роман. – Вы тут что, с ума все посходили, что ли?
Сидевший сбоку от Романа плечистый парень быстро встал и ударил его в голову. Удар пришелся в висок, и Роман, покачнувшись, съехал по стене на пол. Парень развернул Романа спиной к себе и, присев на корточки, сильно ткнул его кулаком ниже ребер. Опоясывающая боль остановила дыхание Романа, и он снова потерял сознание.
Очнулся Роман оттого, что на его лицо, шипя, лился «Боржоми».
– Все, – просипел он, – не надо больше. Я его лучше выпью.
– Смотри, соображает, – усмехнулся кто-то, и вода перестала литься.
Роман с трудом поднялся с пола и сел на стул.
– Дай воды, – сказал он и протянул руку.
– На.
Серега, с интересом глядя на Романа, протянул ему бутылку.
Роман допил «Боржоми» и поставил пустую бутылку на пол.
